– Что это такое? – прошептал он. – Оно огромно… сколько оно может стоить?
– Понятия не имею. Ты умеешь читать?
– Нет.
– И я тоже. Какую ценность может представлять книга для человека, если он не умеет читать?
– Она прекрасна. И так огромна… – зачарованно произнес хозяин постоялого двора. – Я никогда еще не видел ничего подобного.
– Я выменял ее у идиота, который служит в армии Кёнигсмарка и которому слишком тяжело ее перевозить, так как он чертов пехотинец. Ты бы хотел получить ее?
– Да! – закричал хозяин постоялого двора, не успев даже подумать. Затем в нем проснулась здоровая подозрительность. – Э… что за нее хочешь?
– Хочу трахнуть твою дочь, – откровенно признался Олаф. Самый эффективный путь к цели всегда самый прямой – старое правило кавалеристов.
– Э-э-э?!
– И она тоже этого хочет. Я мог бы трахнуть ее сегодня ночью и без твоего согласия, и она не сопротивлялась бы, но я всю войну старался оставаться приличным человеком, и потому не хочу сейчас начинать вести себя по-свински. Так что ты думаешь?
– Но…
– Соглашайся!
И в конце концов хозяин постоялого двора согласился.
Олаф не знал, кто кому сделал одолжение. Книга была тяжелой, громоздкой и немного жуткой из-за проклятого изображения дьявола. Он был рад, что избавился от нее. И ночь с дочерью хозяина постоялого двора была феноменальной, неповторимой, страстной. Он не знал этого, когда прощался следующим утром, так же как этого не знали ни старик, ни его дочь, но он посадил в нее свое семя, и из него вырос мальчик, которого хозяин постоялого двора принял как законного внука (немного постонав, покричав и поскандалив), воспитал и сделал своим наследником – исполнив самое заветное свое желание.
Огромная книга, которая привела к зачатию ребенка, была спрятана на чердаке постоялого двора, и только иногда хозяин осторожно взбирался наверх и тайком рассматривал ее. До самой смерти он верил в то, что мнимый шведский солдат на самом деле был ангелом и вот так, опосредованно, исполнил желание старика воспитать наследника. И поскольку он в это верил, мальчик тоже верил в это и стал добрым, уважаемым и справедливым человеком, так как невозможно быть злым, если ты убежден, что тебя зачал ангел.
4
Где-то… где-то в широких, пологих холмах Богемии, над которыми чувствовалось дыхание весны…
Маленькая карета, запряженная лишь одной лошадью. Два человека стояли в стороне от кареты, посреди поля: мужчина и женщина. Легкий ветерок играл ее волосами. Оба были высокими, худыми… и старыми. Даже издалека было видно, что они брат и сестра.
– Здесь? – неуверенно спросил Андрей.
– Здесь, – сказала Агнесс.
– Но почему?
– Это место ему бы понравилось.
Они открыли шкатулку и подождали, пока ветер не усилится. Наконец они перевернули шкатулку. Наружу вылетел пепел, собрался на мгновение в сверкающее облачко вокруг их голов, а затем развеялся.
– До свидания, Киприан, – сказала Агнесс и смахнула со щеки слезу. – До свидания.
Андрей пытался держать себя в руках.
– Будь здоров, друг мой, – выдавил он наконец. – Ты был лучшим из всех, кого я знал.
– Это ему бы не понравилось, – возразила Агнесс с намеком на улыбку.
– Тем не менее это правда.
Они смотрели на море цветов над холмами, которое покачивалось перед ними на ветру. Если бы этого пейзажа было недостаточно в качестве доказательства того, что после долгой зимы снова вернулась жизнь, то стоило обратить внимание на запах, летящий вместе с ласковым ветерком: запах человеческих испражнений и навоза. Крестьяне снова возделывали поля. Никому из них не было нужды говорить, что если на всем белом свете хоть один человек заслужил возможность снова почувствовать это пробуждение, то таким человеком был Киприан.
– Может, вернемся в карету? – спросил Андрей. – Ты все еще слаба…
Агнесс покосилась на брата. Он поднял руки и робко улыбнулся.
– Извини… Я не должен носиться с тобой, как курица с яйцом.
Она ответила на его улыбку.
– Ты уверена, что три страницы действительно потеряны? – спросил Андрей.
Агнесс пожала плечами.
– Да. А что?
– Просто я тебе не верю, сестричка.