Единственное, в чем был уверен Брахе, так это в том, что они все еще находятся на западной стороне Леха. У него не было времени сориентироваться точнее. Король просто пришпорил коня, и им ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Расположение войск Тилли на восточном берегу Леха задержало поход шведской армии на Ингольштадт. Самуэль Брахе знал своего короля: тот ненавидел задержки, особенно когда возникала возможность гнать врага перед собой, как стадо, после побед под Нюрнбергом и Донаувёртом. Когда Густав-Адольф бывал недоволен ходом кампании, он вел себя очень легкомысленно – но не с тактической точки зрения, а в отношении собственной персоны. Даже элитный отряд смоландских рейтаров, знавших короля как свои пять пальцев, с трудом поспевал за ним. Монарх, несмотря на свою комплекцию, был удивительно хорошим наездником и таким смельчаком, каких даже в отряде Брахе имелось весьма немного.
Тем временем запах дыма уже уловили все. Король Густав-Адольф, как всегда, почувствовал его первым. Брахе сразу же выслал вперед дозорного. Он давно должен был вернуться. Брахе считал их врага, Иоганна Церкласа, графа фон Тилли из Брабанта, способным полководцем. Он обязательно защитит свою часть фронта; возможно, они попали на территорию, принадлежащую врагу, и дозорный давно уже лежит под каким-нибудь деревом с перерезанным горлом, в то время как мушкетеры императора медленно продвигаются вперед.
Он с изумлением заметил, что Густав-Адольф подмигнул ему. Длинное лицо с ухоженной белокурой бородкой клином и толстыми щеками расплылось в улыбке. Брахе понял, что король прочитал все его мысли. Он недовольно откашлялся. Младший паж Густава-Адольфа Август фон Лёйблфинг и оруженосец Андерс Йонссон внимательно смотрели на землю; щеки Лёйблфинга горели от едва сдерживаемого усердия.
– Приготовились, – прошептал Брахе и ослабил крепеж второго седельного пистолета.
Он ответил на расплывающуюся улыбку короля скупым кивком.
В нескольких шагах от них в кустарнике запел щур. Брахе расслабился. Прошло некоторое время, прежде чем он вспомнил, что, кажется, такая птичка водится на его родине, но не здесь, в империи. Пение не сильно отличалось от обычных трелей щура, однако достаточно, чтобы смоландец обратил на него внимание. Подданный кайзера не заметил бы этого различия, что делало крик небольшой красной птицы идеальным опознавательным знаком. Брахе покосился на вахмистра Альфредссона и увидел, что тот улыбается. Вахмистр сложил губы трубочкой и ответил на сигнал. Мгновение спустя из кустарника босиком выскочил Торстен Стенбок и вытянулся перед Брахе.
– Сообщение, корнет, – прошептал Брахе.
Он не показал своего облегчения от того, что молодой офицер возвратился благополучно. Торстен Стенбок был племянником полковника Фредрика Стенбока, главнокомандующего смоландским кавалерийским полком. Брахе получил приказ не обращаться с корнетом иначе, чем с остальными рыцарями, однако ротмистр прочитал по глазам полковника, как сильно тот тревожится за сына своего брата.
Молодой человек сглотнул.
– Кирасиры кайзера, – тихо произнес он.
Брахе почувствовал, как король Густав-Адольф приподнялся на стременах.
– Дозорные?
– Мародеры. Они напали на крестьянскую усадьбу.
– Хозяева?
– Никого не видно, но… – Молодой офицер снова сглотнул.
– Но?
– Слышно, ротмистр.
Брахе кивнул. Объяснять ему, что именно услышал Стенбок, нужды не было.
– Сапоги надеть, и в седло, – приказал он. Затем перехватил взгляд вахмистра. – Молодец, корнет.
– Может, мы сумеем им помочь? – жалобно спросил Стенбок.
Брахе мрачно покачал головой.
– Слишком…
– Думаю, корнет прав. – Король не дал ему закончить. – Вы посчитали, сколько там кирасиров?
– Дюжина, ваше величество.
– Столько же, сколько и нас.
– Ваше величество… – начал Брахе.
– Должно быть, эти негодяи где-то переправились через реку, ротмистр, – сказал король. – Как вы считаете, стоит ли спросить у них, в каком именно месте?
– Разумеется, ваше величество, однако не вместе со светлейшей особой вашего величества в качестве…