Алионор, отложив шитье в сторону, озабоченно посмотрела на зятя.
— А я-то думала, что Симону де Монфору на сей раз пришел конец. Ведь ему противостоит такая большая армия во главе с самим королем Арагонским!
— Верно... да только Симон — блестящий полководец, и если ему в последнее время и впрямь пришлось туго, так это потому, что король Педро нарушил его коммуникации. Но то был временный успех. Теперь, когда папа Иннокентий прислал де Монфору свежее подкрепление, удача может отвернуться от нас. Если нам не удастся одолеть крестоносцев под Мюре, мы обречены на поражение.
— Вы должны разгромить его! — гневно воскликнула Алианор. В ее глазах засверкали слезы. — Если вы этого не сделаете, вполне возможно, я больше уже никогда не увижу своей дочери... Жива ли она? — несчастная женщина посмотрела на спящего внука. — Бедный агнец, — прошептала она, доставая из рукава носовой платок. — Что они сделали с его мамой?
Взглянув на Гильома, Рауль вновь почувствовал, как заныло его сердце. Ему до сих пор было трудно смириться с утратой Клер. Он привык жить с постоянной незаживающей раной. Но разговоры и мысли о жене делали боль нестерпимой.
— Знаю, вам может показаться странным, что я редко вспоминаю Клер, — промолвил он, обращаясь к Алианор. — Но это не потому, что я забыл о ней. Просто я люблю ее настолько, что мне трудно выразить словами мои чувства.
Осторожно, словно бесценный груз, он уложил своего малыша в кроватку. Его не покидало чувство вины.
* * *
В шатре короля Педро Арагонского догорали свечи, пропуская внутрь свет нарождавшейся зари. Вокруг пламени кружила большая оранжевая ночная бабочка. Хлопнув ладонями, король превратил ее в пыль.
— То же мы проделаем с де Монфором, как только он выйдет из Мюре! — гневным взглядом Педро обвел собравшихся в его шатре командиров.
Поскольку его величество вчера переусердствовал в винопитии и постельных ристалищах, настроение, равно как и одолевавшая его головная боль, было просто ужасным. Любимец короля, граф Фуа, живо поспешил согласиться со столь милым его сердцу Педро. В спор вмешался легковесно-раздражающий тон голоса Раймона Тулузского. Он был подобен кувшину холодной воды, пролитой на раскаленные угли.
— Думаю, что куда благоразумнее дать ему атаковать, чем нападать на него первыми, — волновался Раймон. — Мы ведь занимаем здесь великолепные позиции. И если оставим их, то только ослабим себя.
Он обернулся к своим советникам, ожидая поддержки.
Рауль скрестил руки на груди. Он признавал обоснованность утверждений своего сюзерена, понимая, что в основе мотивов Раймона лежит его извечная трусость. Фуа тоже об этом догадался.
— Бог мой, — рассмеялся он. — Врагу вечно приходится видеть твою улепетывающую задницу.
Рыцари Арьежа и Арагона по достоинству оценили эту грубую, но весьма точную шутку.
— Спокойствие! — гневно блеснул глазами король. — Мы ничего не достигнем подобным инфантильным шутовством.
— С де Монфором шутки плохи, — промолвил в нависшей тишине Рауль. — Господин Раймон прав. Лучше держать оборону и ждать.
— Клянусь телом Христовым, наша армия вдвое больше его! — прорычал Фуа. — Говорю вам, надо нанести по нему удар сейчас! Я не буду прятаться от врага, как какая-нибудь баба!
— Дело в том, что у нас постоянный перевес в силе, но тем не менее... — сухо начал Рауль.
— Но тем не менее мы бежим от врага без оглядки! — перебил его, смеясь Фуа. — Я думал, что уж по крайней мере ты сделан из металла покрепче. Неужели тебе не хочется отомстить за жену?
Рауль поджал губы. Его ослепительно голубые глаза сверкнули недобрым огнем.
— Я не против сражения, мой господин. Просто я хочу сказать, что неплохо помнить об осторожности.
Презрительно фыркнув, Фуа отвернулся от Рауля.
— Мы примем во внимание вашу точку зрения, — поднял руку Педро Арагонский. — Но я согласен с Фуа. Отсиживаться нам не стоит. Де Монфор считает, что мы его боимся и не хотим вступить с ним в открытую схватку. — Он посмотрел на собравшихся в шатре командиров. — Куда бы ни двинулся этот французский ублюдок, он получит достойный отпор!
Одобрительные возгласы приветствовали его восклицание, а кулаки так сильно заколотили по дубовому столу, что опрокинулись свечи.
Раймон, словно загнанный зверь, бросил на присутствующих исполненный ненависти взгляд.
— Тогда вы пойдете без меня! — прохрипел он, проталкиваясь к выходу.
Его сын Рай и верные адъютанты проследовали за ним под оскорбительный свист и выкрики: «Трусы!» Слезы ярости и унижения сверкали в темных глазах Раймона, вскочившего на лошадь.
— Я прав! — крикнул он. — Знаю, что прав!
«Но кто бы поверил ему?» — подумал Рауль, садясь на Фовеля. Раймон слишком часто паниковал, а то, что сейчас он покидал лагерь, отнюдь не укрепляло его репутации.
— Что мне делать с воинами? — стараясь сохранять нейтральный тон, спросил Рауль.
— Да что хочешь! — огрызнулся Раймон.
— Слушаюсь, господин.
Презрительно махнув рукой, граф продолжил:
— Ладно, бери их с собой и возвращайся к этим закоснелым идиотам! Как вы мне все осточертели!
И, пришпорив коня, он галопом поскакал в сторону своего шатра. Глядя вслед удаляющемуся отцу, Рай с мрачным видом изрек:
— Теперь пройдут целые сутки, прежде чем он успокоится.
— Да, он прав. Просто они не захотели его слушать, — промолвил Рауль, чувствуя жалость, смешанную с раздражением по отношению к своему сюзерену. Он все еще не знал, то ли ему оставаться здесь, то ли поскакать за своим господином.
— Прав он или нет, но они победят. И от этого он еще в большей степени будет выглядеть трусом, — прошептал Рай. — У него ничего не останется. — Сын Раймона пристально посмотрел на Монвалана. — Возвращайся к ним, Рауль. Преломи копье за Тулузу. Сегодня ты наша честь. Все, что от нее осталось.
* * *
Расстелив на столе свиток с картой, Симон жестом приказал Амори придавить его по углам камнями. Жифар, поставив перед господином блюдо с холодной птицей и графин вина, отправился за мечом де Монфора.
В зале было столько вооруженных рыцарей, что она более всего напоминала сети рыбака с переливающимися в них серебристыми рыбками. Это были в основном командиры и адъютанты армии де Монфора. Люди, которые, как надеялся Симон, избавят его от поражения под Мюре и благодаря которым он с божьей помощью нанесет врагу сокрушительное поражение. Вильям де Конте, Бужар де Марли, Болдуин Тулузский, брат Раймона, и недавно посвященный в рыцари наследник Симона, Амори.
Натянув кольчугу, Симон провел краткий инструктаж. Положение их было тяжелым, но не безвыходным. И рыцари должны были полностью ему довериться, чтобы превратить потенциальный разгром в блестящую победу.
Аккуратно обглодав гусиную ножку, Симон указал костью на карту.
— Арагон собирает свои войска здесь, на этой возвышенности, к северу от нас. Вот эта река защищает его правый фланг, а болото — левый. И поэтому он не только имеет численное преимущество. У него еще блестящая позиция. — Он обвел взглядом собравшихся командиров. — Что же сводит эти преимущества к нулю? Прежде всего то, что на нашей стороне Бог и эта извечная некомпетентность южан в военном искусстве. Действия наших врагов нескоординированы. У них каждый сражается прежде всего за себя. В них нет присущего только нам единства. К тому же мы более дисциплинированны и закалены в многочисленных битвах. Если мы не потеряем голову, то выиграем и это сражение, — он сделал паузу, чтобы откусить приличный кусок от холодного гуся. Пережевав его самым тщательным образом, Симон тем самым продемонстрировал, что ожидает его противника.
— Предлагаю сформировать три эскадрона. Вильям, ты будешь командовать первым, а ты, Бушар, — вторым. Я буду во главе резерва. Мы атакуем их в три волны, не давая им оправиться после каждого из натисков. И главное — держите рыцарей в строю. Никаких там славных поединков один на один. Наступать строго в боевом порядке. Накатить! Ударить! Сломить! И только потом устраивайте турниры, если уж вам так хочется. — Бросив кость собаке, он вытер руки о салфетку, прежде чем надеть принесенный Вальтером плащ. — Врать не буду. Битва обещает быть тяжелой и кровопролитной. Но я знаю, что мы можем победить. Наглость — сестра успеха. Так пусть это будет наш день, а не праздник для арагонцев, — улыбнулся Симон.