С бесконечным благоговением приор осторожно извлек из ларца фолиант в кожаном переплете. Матье принял книгу из рук приора и стал ее внимательно разглядывать. Обложка была сделана из выделанной кожи и инкрустирована вставками из папируса и крохотными золотыми крестами, заключенными в окружности. Сами страницы были сделаны из двухслойного папируса. Судя по почерку эту работу делал грек, хотя язык явно был не греческим, а коптским. Кретьену тоже стало любопытно, но в отличие от Матье руки у него не затряслись, а глаза не загорелись лихорадочным блеском. Кретьен от природы обладал даром красноречия, он умел привлекать к себе сердца и души простых людей. Суть мудрых книг, подобных этой, он упрощал до вещей, понятных каждому.
— И о чем в ней говорится? — поинтересовался он.
Украшенный перстнем палец на искалеченной правой руке Матье задрожал на строке древнего письма.
— Это, так сказать, не признанный официальной римской церковью апокриф. — Он поднял глаза на Брижит. — «Житие Марии Магдалины».
Брижит подошла поближе, чтобы получше рассмотреть книгу, в которой должны были быть доказательства того, что все славные предки, о которых она столько слышала от матери, жили на самом деле. Впрочем, в отличие от Матье Брижит не требовалось книжных доказательств. Она сердцем знала, что все то, о чем ей когда-то поведала Магда, — правда. К тому же сейчас ее одолели недобрые предчувствия. Хотя это был июльский вечер и воздух был теплым, как парное молоко, Брижит знобило от холода.
Вкрадчивый голос Матье, разбиравшего коптские письмена, звучал откуда-то издали, и, когда девушка посмотрела на книжника, его фигура как бы затуманилась.
— И Мария Магдалина, пресвятая родственница Спасителя, бежала в большом страхе за жизнь свою и за жизни своих дочерей, ибо преследовали их за то, что близко знали они Его и учили народ правде о Нем. И бежали они ночью из дома своего, и прибыли вместе с родственником своим Иосифом Аримафейским к берегам Бригантиума, где обрели пристанище.
Неторопливую речь Матье прервал громкий стук в дверь. Приор сам пошел разузнать, в чем дело, в то время как насмерть перепугавшийся Матье быстро закрыл книгу. После напряженной паузы приор, пробормотав слова приветствия, впустил в трапезную молодого тамплиера.
— Люк! — воскликнула Брижит. Его лицо и одежда посерели от дорожной пыли. — Люк, что стряслось?!
Его черные глаза ничего не выражали от усталости.
— Город Безье пал под натиском де Монфора, — промолвил молодой рыцарь, переведя взгляд с Брижит на Кретьена. — Там устроили настоящую бойню, и весь город охвачен пожаром.
У Брижит перехватило дыхание. Сейчас она почувствовала себя так, будто промерзает до самых костей на январском ветру. Еще до того как Люк открыл рот, девушка знала, о чем он ей сообщит. Ибо глазам ее уже представали жуткие разорения непокорного городка. Кретьен закрыл лицо ладонями. В течение тридцати лет, до того как он избрал путь катара, Безье был его родиной.
— О господи, — прошептала Брижит, и на глазах у нее выступили слезы. — Какой ужас! — Она принялась успокаивать потрясенного книжника.
В ту ночь было полнолуние. Брижит, лежа на залитой тусклым светом кровати, не могла не думать о молодом де Монвалане. Признаться, со времен визита к Жеральде Лаворской мысли о Рауле ее не посещали. Правда, он часто ей снился, но поскольку Жеральда часто говорила о Монваланах с большой признательностью, это было неудивительно. Брижит почему-то была уверена, что Рауль сыграет определенную роль в ее жизни. Одно время девушка верила, что он избран судьбою, дабы стать отцом ее будущего ребенка, но шли годы, а их пути по-прежнему не пересекались. По правде говоря, она уже собиралась окончательно о нем забыть. И тут ее внутреннему взору вновь предстал его образ.
Она вспомнила вновь о том видении, что посетило ее на стенах Монвалана. Волны бушующего пламени и окровавленный меч. Он точно был в Безье, сейчас она была уже абсолютно в этом уверена, но вот что с ним теперь, это оставалось неразгаданной тайной. При мыслях о Рауле ее сердце забилось чаще. Она вновь восхищалась его потрясающей жизненной силой, ярким блеском глаз, белоснежной улыбкой. Он точно не убит, иначе она не смогла бы столь ясно его видеть. Брижит закрыла глаза и попыталась расслабиться, ее мысли сконцентрировались на жизненной силе Рауля де Монвалана.
Беренже наконец-то открыл глаза. Поначалу его окружала полная тьма, но спустя некоторое время он различил огненные отблески тускло горевшей глиняной масляной лампы. Струи лунного света, пробиваясь сквозь решетчатые ставни, отбрасывали клетчатую тень на лежавшее в ногах одеяло. Воздух был тяжел и неподвижен от летнего зноя, а комнату наполнял некий незнакомый Беренже довольно пугающий звук.