- Но как же погибшие, их нужно доставить родственникам.
- Людей нам выделят, а проконтролировать отправим Ардония. Он справится лучше нас, так как знал всех стражей лично.
Леарна понимала, что ее фемина как всегда права. Она мысленно соглашалась с ней. Ее народ нуждался в надежде на лучшее будущее. И если им для этого нужна была она, Леарна эль Альтерро, то она им это даст. Деревенские обрадовались, узнав, что их предложение принято. И вскоре все дела в связи с отбытием были улажены. Ардоний поначалу сопротивлялся наложенной на него миссии, не желая оставлять наследницу без своей защиты, но в итоге сдался. На его решение повлияли ранее озвученные аргументы Миелы и дружное обещание жителей Грустного защищать Леарну. Ар же был рад отсрочке очередного путешествия и возможности не готовить хоть день. Сейчас он стоял рядом с прелестной молоденькой минелейкой и жаловался, что кроме него в отряде с двумя женщинами оказалось никто не умеет готовить. Девушка его жалела, охала, когда он рассказывал о своих злоключениях и, кажется, считала его уже чуть ли бы не героем. Единственная заминка произошла, когда нужно было решить, что делать с разбойниками, напавшими на них. Погибших местные не знали, но вызвались похоронить в братской могиле в своей деревне. Что касается выживших, то здесь Леарна долго думала, принимая решение. Народ косился на пленников, но не решались ничего сказать. Они явно знали всех троих, а несколько женщин и детей украдкой вытирали слезы. По всей видимости, это были их родственники. Даже Нюшик как-то приуныл, пока Леарна обдумывала ситуацию. Наконец она заговорила:
- Господин Гаврила, сколько вам было обещано за нас?
Мужик опустил голову, не желая смотреть в глаза, но все же приглушенно ответил:
- По десять золотых каждому.
Леарна молча, достала один из мешочков с тленью, и отсыпала драгоценного вещества во второй пустой, затем протянула его Гавриле со словами:
- Здесь примерно на пятьдесят золотых. Поделите на троих. Хотите, продайте, хотите, оставьте в личное пользование. Но впредь не смейте заниматься разбоем и убийствами. Это не путь настоящего минелейца. Попадетесь еще раз, второго шанса у вас не будет исправиться.
С этими словами она вытащила кинжал и перерезала веревки, связывающие мужчин. Бывшие пленные от удивления не могли даже пошевелиться. Гаврила смотрел на брошенный рядом с ним мешочек с тленью, не решаясь его взять. Тишину нарушил громкий плачь:
- Благодетельница, заступница! – одна из жительниц деревни бросилась в ноги к Леарне и стала целовать подол ее пыльной тифары, громко рыдая. К ней подошел смущенный Гаврила. Он, наконец, вытер лицо от каши рукавом и стал поднимать женщину за плечи.
- Ну, полно, Машутк, полно.
Женщина резко перестала рыдать, застыв в его руках:
- Сейчас я тебе покажу, Машутк, окаянная ты сволочь! И господ не постесняюсь! Огрею так, что и жить самому расхочется!
С этими словами Машутка схватила ближайшую валяющуюся палку и ударила ею, по всей видимости, мужа, после начала бить по всему до чего доставала. Гаврила изворачивался, но не пытался остановить или как-то ответить. Только приговаривал:
-Машутк, ну, хватит, все же хорошо.
- Я тебе сейчас покажу хорошо! Ты что, детей сиротами собирался оставить! Скажи спасибо, что это истинная, был бы кто другой не пожалел, на месте прибил! А вы не бойтесь, госпожа, я его уж научу уму разуму!
Всю дорогу до деревни женщина гонялась за мужем. Их дети, мальчик и девочка лет десяти - двенадцати, пытались папку спасти, но мамка пригрозила их оставить без сладкого на все лето и они отстали. Одному из лучников, кажется Сержу, повезло больше. Это было его первое дело, и супруге своей он не успел потрепать нервы. Кроме того, женился он недавно, поэтому сейчас молодая красивая девушка обнимала своего любимого, не желая отпускать его хотя бы на минуту. Третий, Левка, как его назвали деревенские, был не женат. Сюда пришла его сестра с младшим братишкой, тем самым Нюшиком. Девушка, явно моложе Левки, грозно косилась на него, но молчала. Для младшенького же брат казался кем-то вроде героя, на которого он зыркал восхищенным взглядом. Но Леарна была уверенна, что дома за закрытыми дверьми сестра научит их обоих уму разуму. Ар продолжал идти рядом со своей новой знакомой, все еще рассказывая о своей непростой жизни и наслаждаясь ее вниманием. Миела ехала на лошади рядом с наследницей, не забывая зорко наблюдать вокруг. Ей, как и Ардонию, не нравилось решение Леарны на счет пленных, но в отличие от него она понимала, что эль Альтерро просто не могут поступить иначе со своими людьми. Прощение и любовь к минелейцам, вот главная черта настоящих Манжоров.
Глава 14.
Грустный Ганс оказался большой деревней с достаточно веселыми жителями. Конечно, раньше поселение было намного богаче, и людям здесь жилось легче. Сейчас множество домов, как заметила Леарна, покосилось, заборы давно не красились, а собаки в большинстве своем бегали тощие и злые. Зато в отдалении, практически за пределами деревни, возвышалось несколько красивых домов с высокими заборами. Заметив внимание девушки к ним, Никола, следующий неподалеку, пояснил:
- Это наши господа там живут. Как их называют некоторые – богачи. Из высокородных, в основном. Но в других деревнях, я знаю, есть и простые, как мы, только сумевшие нажиться вовремя. Если пожелаете остановиться там, можем проводить. Уверен, у них есть все привычные для вас удобства, – предложил старший, однако по интонации было понятно, что ему не хочется отпускать гостей к этим самым богачам. Леарна поспешила его успокоить:
- Спасибо, господин Никола, за заботу, но я согласилась прийти сюда, чтобы познакомиться и пообщаться с народом, а не распивать чай в скучном чопорном обществе. Этого мне и дома хватает.
- Ну и ладненько, - тут же оживился старик. – Я вас у себя устрою. У меня изба большая, светлая, а жена и вовсе сума сойдет, как узнает, что у нас остановиться сама истинная эль Альтерро.
Изба у старшего оказалась действительно хорошая, двухэтажная, с большими окнами и мансардой. Везде было чисто и уютно. Обстановка не отличалась изысканностью или богатством: здесь были деревянные столы, табуретки, расписная печь, да в спальнях массивные шкафы для одежды и широкие кровати. Когда они прибыли, на крыльце их встречала седовласая крепкая женщина. Она без лишних вопросов с улыбкой встретила гостей и показала им дом. Затем внизу, в общей комнате быстро собрала стол, чтобы перекусить. Здесь оказалась редиска, зелень с огорода, прошлогодние закрутки, и мясные нарезки. А также свежеиспеченный хлеб и парное молоко. Хозяйку звали Галеей Марфовной, она тут же стала бегать вокруг троих гостей, причитая, что «все такие худенькие и бледненькие, аж взглянуть страшно». Никола смущенно просил простить, поясняя, что внуки уехали в город жить, вот старухе некуда свою заботу девать. Ар без зазрения совести пользовался сердечностью Галии Марфовны и просил еще добавки, жалуясь в очередной раз, что два дня ел только кашу собственного приготовления. Миела пыталась, остановить потоки еды в ее тарелку, показывая на свои объемы, мол, и так «кругленькая», куда ж еще. Леарна лишь улыбалась и со всем соглашалась, но ела в меру. Хотя хозяйка, зная кто перед ней, особо не докучала наследнице, но материнские чувства нет-нет, да и брали вверх, заставляя сердобольную женщину подлить молока в кружку к гостье. Немного отдохнув и помывшись в растопленной для них баньке, они решили отправиться втроем осматривать деревню, а Никола вызвался их сопроводить. Галия Марфовна и еще несколько женщин ушли в общий дом готовить праздничный ужин в честь гостей. Сначала они проехали по улицам некогда богатой деревни. Несколько домов стояли заброшенные. Как объяснил Никола, их хозяева распродали земли и уехали искать лучшую жизнь. Нашли или нет, никто не скажет, так как с тех пор их никто не встречал. Другие же, нуждались в явном ремонте, но денег семьям не хватало, поэтому перебивались так. Несмотря на бедноту, везде было чисто и аккуратно. Затем они отправились на пшеничное поле, посмотреть на всходы. Для конца третьего месяца весны, хлеб оказался плохеньким, местами только-только взошедший. Никола грустно вздохнул и пояснил: