- У меня правильно выходит?
Свинарка прикоснулась к плотному плетению и кивнула.
- Хоть воду носи, - сказала она своим ровным грубым голосом. - Ну, так я думаю, у короля Эна в Ануйне был свинопас, который понравился бы Мадир.
- А я думала, ей понравился бы Эн. Лицо свинарки выразило изумление.
- После того, как он выстроил башню, чтобы её поймать? Ты мне об этом рассказывала. Кроме того, он был женат. - Она отмахнулась от дыма своей трубки. - Не думаю.
- Ни один из королей, о которых я слышала, не женился на Мадир, скривившись, сказала Рэдерле. - И все же каким-то образом её кровь смешалась с королевской. Погоди-ка: она прожила почти двести лет, и, полагаю, при семи королях; вероятно, можно отбросить Фенела: он был слишком занят войной и чуть не позабыл обзавестись наследником, ну его, ублюдка. Не знаю даже, держал ли он свиней. Возможно, - добавила она, пораженная, - что ты потомок ребенка Мадир и одного из королей.
Свинарка сдержанно заквохтала:
- О, сомневаюсь. Это я-то, босоногая? Мадир любила свинопасов не меньше, чем королей.
- Это правда. - Рэдерле закончила возиться с очередной травинкой и рассеянно и хмуро оглядывала свое творение. - Возможно также, что Эн привязался к Мадир после того, как понял, что она не враг ему. Но это, пожалуй, сомнительно, поскольку именно через него кровь Илона попала в королевский род. Эн был просто в ярости.
- Илон?
- Ты должна знать эту повесть. Свинарка покачала головой:
- Имя мне знакомо, но никто и никогда не рассказывал мне эту повесть.
- Ладно. - Рэдерле села спиной к стволу, и солнце замерцало у неё в глазах. Башмаки её были сброшены, волосы распущены, маленький паучок в удивлении стал взбираться по одной из прядей. Она смахнула его, не заметив. Это первая загадка, которую я выучила. Наследник земель Эна не был его родным сыном, а был сыном некоего неведомого морского владыки, который лег в постель Эна под видом самого короля. Девять месяцев спустя жена Эна родила Илона, кожа которого была как морская пена, а глаза зелены, точно водоросли. Тогда Эн в гневе выстроил башню у моря для этого морского дитяти и приказал, чтобы того никогда из башни не выпускали. Однажды ночью через пятнадцать лет Илон услыхал доносящуюся из моря необычную музыку арфы, и столь велика была его любовь к ней и желание найти её источник, что он руками сломал оконную решетку, прыгнул в море и пропал. Десять лет спустя Эн умер, и, к изумлению прочих его сыновей, землеправление перешло к Илону. Он правил достаточно долго лишь для того, чтобы жениться и породить сына, который оказался столь же смугл и трезв, сколь Эн, а затем Илон сам удалился в башню, которую выстроил для него Эн, и прыгнул навстречу смерти из окна на скалы. - Она коснулась крохотной сети и поправила угол. - Это печальная повесть. - Тень заблудилась в её глазах, рассеянных и смущенных, как если бы она стала что-то припоминать, но не могла вспомнить как следует. - Так или иначе, но лик Илона является раз или два в столетие, а порой - и его неистовство, но никогда - его ужасная мука, ибо никто, соприродный ему, с тех пор не наследовал землеправление. И это - к счастью.
- Что правда, то правда. - Свинарка взглянула на трубку у себя в руке; та перестала дымиться, пока её хозяйка слушала. Свинарка рассеянно постучала трубкой о древесный корень. Рэдерле между тем наблюдала, как огромная черная свинья топает через полянку впереди, чтобы, тяжко дыша, развалиться в тени.
- Срок у Дие уже почти подошел. Свинарка кивнула.
- Малыши все будут черненькие, как горшочки, ведь их отец - Темный Полдень.
Рэдерле отыскала взглядом роющегося в прошлогодней листве борова-отца, здоровенного потомка Полуденного Хегдиса. - Может, она и говорящего принесет.
- Может. Я все ещё надеюсь. Но, наверное, волшебство ушло из их крови, и они теперь рождаются молчаливыми.
- Неплохо было бы, если бы некоторые анские владетели родились молчаливыми.
Брови свинарки шевельнулись, выражая внезапное понимание.
- А, началось!
- Что?
Свинарка оробела и отстранилась:
- Весенний совет. Не мое это дело, но не думаю, что ты ехала сюда верхом три дня лишь затем, чтобы установить, двоюродные мы с тобой или четвероюродные.
Рэдерле улыбнулась:
- Нет. Я сбежала из дому.
- Ты... Отец знает, где ты?
- Я предполагаю, что он знает все обо всем. - Она потянулась за новым стебельком. Странная осторожная тень вновь появилась у неё на лице; неожиданно она подняла глаза и встретилась с глазами свинарки. С мгновение серый взгляд в упор казался взглядом кого-то чужого - любопытствующим, оценивающим, таящим тот же вопрос, который она едва ли облекла в слова. Затем голова свинарки склонилась, она потянулась, чтобы подобрать желудь из развилки двух корней, и метнула его черной свинье.
Рэдерле негромко сказала:
- Илон...
- В нем причина того, что у тебя так хорошо выходят все пустячки, которым я тебя учу. В нем и в Мадир. И в твоем отце с его башкой.
- Может быть. Но... - Она отбросила от себя эту мысль я опять откинулась назад, вдыхая мирный воздух. - Мой отец способен увидеть тень в кургане, но мне не нравится, что у него рот, точно у моллюска. Лучше держаться подальше от этого дома. Зимой в нем было так тихо, что представлялось, как любые слова, которые мы произносим, тут же замерзают в воздухе. Казалось, зима никогда не кончится...
- Скверная была зима. Владетелю пришлось посылать за припасами в Аум, да ещё и платить вдвойне, так как в Ауме тоже не шибко уродился хлеб. И стадо наше поубавилось; один из самых здоровенных боровов, Алойл...
- Алойл?
Свинарка вдруг слегка забеспокоилась.
- Ну да, Руд как-то упомянул о нем, и я подумала... Мне понравилось это имя.
- Ты назвала борова в честь волшебника?
- Он был волшебником? Я не... Руд не говорил. В любом случае он умер, как я о нем ни заботилась, а ведь сам владетель приходил и собственными руками помогал.
Лицо Рэдерле немного смягчилось.
- Да. Это то, чем Райт хорош.
- Это у него в крови. Он был очень огорчен из-за... из-за Алойла. - Она бросила взгляд на рукоделье собеседницы. - Может быть, тебе захочется сделать это чуть пошире, но понадобится оставить краешек, чтобы держать, когда будешь бросать.
Рэдерле уставилась на свою сеточку, мысленно представила, как та растет, а затем вновь уменьшается. Она снова потянулась за травой, и рука, едва коснувшись земли, ощутила ровный топот коней. Девушка вздрогнула и бросила взгляд в сторону деревьев.