– Да разве можно так говорить? – спросила Лира. – Как это: отказаться вернуться домой? Ведь ты оттуда, там твое место.
– Для тебя, возможно, и так. Ты из Херуна и связана только с ним.
– Ну а ты – из Ана. Ты почти что легенда в Ане. И даже в Херуне. Куда еще ты можешь пойти? В тебе – частица волшебства Ана, ты – из рода его королей; где… Что такого сказала тебе эта женщина? Неужели что-то настолько страшное, что ты не решишься даже приблизиться к дому?
Рэдерле молчала, ее руки крепко охватили поручень. Лира ждала и, не услышав ответа Рэдерле, заговорила вновь:
– Едва ли ты хоть кому-то что-то сказала с тех пор, как мы нашли тебя в лесу. И с тех пор ты что-то держишь в левой руке. Что-то, от чего тебе больно. Возможно, я многого не понимаю. Я не очень способна по части таинственных дел, вроде магии и загадок. Но если представится случай биться за тебя, я буду биться. Клянусь моей честью… – Тут лицо Рэдерле внезапно обратилось к ней, и она умолкла. Рэдерле прошептала:
– Я никогда в жизни не думала о чести. Возможно, потому, что никто никогда не напоминал о ней ни мне, ни кому-либо из моих родных. Но хотела бы я знать, не это ли меня беспокоит – не слишком ли мало осталось в Ане от моей доброй славы.
– Почему? – с недоверием прошептала Лира. Рука ее собеседницы соскользнула с поручня и развернулась ладонью вверх, к свету.
Лира воззрилась на маленький многоугольный рисунок посреди ладони:
– Что это?
– Отметина того камня. Ну, того самого, которым я сбила с курса боевые корабли. Она проступила, когда я держала огонь…
– Ты… Она заставила тебя сунуть руку в огонь?
– Нет. Никто не заставлял. Я просто протянула руку и набрала его в ладонь. Я знала, что получится, вот и сделала это.
– У тебя есть такая сила? – Голос Лиры стал высоким от удивления. – Прямо как у волшебников. Но что тебя так тревожит? Что-нибудь, что связано с меткой на твоей руке?
– Нет. Едва ли я знаю, что она означает. Но знаю, откуда исходит эта сила, – не от какой-либо из ведьм Ана, не от кого-либо из чародеев Лунголда, а от Илона, который был некогда королем Ана, от сына королевы Ана и Меняющего Обличья, его кровь течет в жилах анских королей, во мне – его сила. Его отец был арфистом и пытался убить Моргона в твоем доме.
Лира глядела на нее, не произнося ни слова. Свет в рубке внезапно погас, и лица их оказались в темноте; кто-то зажег фонари на носу. Обратив лицо к воде, Рэдерле услышала, как Лира начала было что-то говорить и сразу замолчала. Несколько минут спустя, по-прежнему облокотившись о поручень, она вновь заговорила и снова замолчала. Рэдерле ждала, когда Лира уйдет, но та не двигалась. Через полчаса, когда обе они начали дрожать от ночной прохлады, Лира еще раз глубоко вздохнула и наконец нашла слова.
– Ну и что? – сказала она тихо, но гордо. – Ты – то, что ты есть, и я тебя знаю. Все, что я сказала, остается в силе. Я поклялась. Такое же слово я дала бы Моргону, не будь он так упрям. И как раз честь, а не ее отсутствие, вынуждает тебя избегать Ана. Ну и если для меня это ерунда, почему и для Моргона не то же самое? Вспомни про источник его силы. А теперь пошли вниз, пока мы окончательно не замерзли.
Они добрались до Краала незадолго до того, как над морем поднялись утренние туманы. Лодки причалили. Путники с облегчением высадились и стояли, наблюдая за разгрузкой; Бри тем временем пошел искать корабль Мэтома и матросов, чтобы те погрузили их добро. Киа устало пробурчала в пространство:
– Если я больше никогда в жизни не взойду на корабль, я буду счастлива. Если я никогда не увижу воды больше, чем в рыбных садках Моргол…
Вернулся Бри с матросами и повел всех к длинному королевскому кораблю, покачивавшемуся на стоянке. По сравнению с барками и килевыми лодками он выглядел большим и удобным, и они с радостью поднялись на палубу. Поглядывая, как там с отливом, Бри стоял на носу и удовлетворенно выкрикивал команды; моряки раздобыли все недостающее из припасов, разместили лошадей, перенесли вещи с килевых лодок. Наконец длинная якорная цепь, гремя, поднялась из воды; швартовы были отданы, и горделивые, синие с пурпурным паруса Ана торжественно взвились меж речных судов.
Десять дней спустя они причалили в Хлурле. На пристани встречать их собрались стражи Моргол.
Лира сошла по сходням впереди пяти других стражей и остановилась против безмолвной вооруженной толпы на пристани. Одна из явившихся, высокая сероглазая девушка, тихо сказала:
– Лира…
Лира покачала головой. Она подняла копье и держала его обеими руками, неподвижно и без угрозы, словно подношение. Следовавшая за нею Рэдерле услышала, как она просто сказала:
– Пронеси, пожалуйста, мое копье через Херун, Трика, и отдай его Моргол вместо меня. Я оставлю стражу, как только буду в Городе Короны.
– Нет, не могу.
Лира молча взглянула сперва на нее, а затем на неподвижные лица четырнадцати стражей позади нее. И слегка вздрогнула.
– Что такое? Моргол дала вам какой-то другой приказ? Что ей от меня нужно?
Трикина ладонь поднялась, на миг коснулась копья и упала. Стражи позади Лиры выстроились на сходнях и не двигаясь слушали.
– Лира. – Трика замолчала, тщательно подбирая слова. – Есть двадцать свидетелей тому, что ты готова была ради чести стражи Моргол въехать в Херун безоружной. Однако, думаю, ты пока должна оставить копье себе. Моргол нет в Херуне.
– Где она? Неужели все еще в Кэйтнарде?
– Нет. Она вернулась из Кэйтнарда больше месяца назад, взяла шестерых из нас в Город Короны, а остальным велела ждать тебя здесь. Вчера Фэйа вернулась оттуда с вестью, что Моргол… Что ее больше нет в Херуне.
– Если она не в Херуне, то куда же она отправилась?
– Никто не знает.
Лира с негромким стуком поставила копье на землю и оперлась о него. Затем подняла голову, отыскала взглядом гибкого рыжеволосого стража.
– Фэйа, объясни, как это так?
– Она покинула нас, Лира. Однажды вечером она пришла сюда и ужинала с нами, а на следующее утро исчезла.
– Она должна была кому-то сказать, куда уходит. Она никогда ничего подобного не делала. Она взяла слуг, вещи, хоть кого-нибудь из стражей?
– Только своего коня.
– Своего коня? И все?
– Мы день-деньской расспрашивали каждого в доме. Больше она ничего не взяла. Даже вьючной лошадки.
– Почему никто не видел, как она исчезла? Куда вы все смотрели, стражи?
– Лира, – здраво заметил кто-то, – она не хуже любой из нас знает, когда и на каких постах мы сменяемся, и никто никогда не посмел бы следить за ее передвижениями в собственном доме.
Лира хранила молчание. Она сошла с трапа, освободив дорогу любознательным матросам, которые начали разгрузку. Наблюдая за ней, Рэдерле вспомнила прекрасное и спокойное лицо Моргол, когда та поднималась в гору к училищу, золотые глаза, ставшие такими внимательными, когда вокруг собрались Мастера. Ей на ум пришел вопрос; и вдруг, сдвинув брови, его задала Лира:
– Моргон с Хеда говорил с ней?
Фэйа кивнула:
– Он явился так незаметно, что никто не видел его, кроме Моргол; и так же незаметно ушел, разве что… разве что с тех пор в Херуне больше нет мира.
– Она отдала какие-нибудь приказы? – Лирин голос звучал ровно. Рядом с Рэдерле у нижнего края сходен присела Тристан – и уронила лицо в ладони. Фэйа опять кивнула и хмыкнула.
– Она отдала приказ, чтобы западные и северные границы охранялись от арфиста Высшего, чтобы никто в Херуне не предоставлял ему крова или помощи и чтобы всякий, кто увидит его в Херуне, сообщил об этом либо стражам, либо самой Моргол. И объяснила нам почему. Она разослала гонцов во все пределы Херуна, чтоб рассказали народу. А затем покинула нас.
Взгляд Лиры переместился с Фэйи на ветхие, серые, беспорядочно разбросанные крыши складов, окаймляющих пристани, а оттуда – на холмы у горизонта, тронутые неуловимой нежной зеленью под солнышком восторжествовавшей весны. Она прошептала: «Дет».
Трика прочистила горло: