В моей руке сама собой появилась молния.
— Запустишь в меня, с ними будет то же самое.
Егор указал в сторону. Я увидела сидящих на полу Ярика, Дашу и Тимошу. Они собирали замок из лего, так и замерли с деталями в руках. Застыли мгновенно. Их лица были бледны. Но глаза еще сияли жизнью, они все осознавали, но не могли пошевелиться. Рядом с Тимошей сидела Лиза и тихо выла от ужаса. Рядом с ними в кресле сидел Василевс, на диване Георгиус. Поганцы спокойно пили ароматный кофе. В ногах у Василевса сидела мама и что-то напевала зачарованному Якову. Мальчик играл с детьми Лизы и попал под раздачу. Был заморожен, как и они. Мать заморожена не была. Но была зачарована, судя по тупому взгляду.
Ужас, что я испытала, глядя на все это, не передать никакими словами.
— На род мой покусился, поганец! Не прощу, — прошипел Люцифер. — Немедленно отпусти детей, иначе через час мое войско будет у твоих пределов.
— Оно ведь так и так там будет, верно? — усмехнулся Еорган.
— Отпусти, я пришла. Я пойду с тобой прямо сейчас, если хочешь.
Слезы градом катились по моим щекам.
— О, ты пойдешь. Но будешь не женой, а обычной шлюхой в моем гареме, которой будут пользоваться все мои воины, когда захотят. Лучшей участи ты недостойна. А женюсь я на ней, — Еорган ткнул пальцем в Лизу, отчаянно гладящую руку сына, — у нее расположение генов лучше. Она генетически полная копия твоей матери, четырехмерная химера.
— За оскорбление нашего рода мы также заберем и твою мать, — улыбнулся Василевс, — она станет моей первой наложницей. Говорят, ардонийки чудо как хороши в койке. О, не бойся, она будет жить в роскоши и неге, ею будут пользоваться только я и мои сыновья. Она нарожает нам кучу чудесных химер и улучшит наш род.
— Ага, размечтался! Прищурься еще от удовольствия.
В комнате появился рассерженный Перун, которому я бросила ментальный зов.
Вместе с Перуном в комнате появился Велес, взглянул на то, что стало с его сыном, вздрогнул, побелел и сухо произнес:
— Это война, Василевс, война.
— Всегда рады поразвлечься, — усмехнулся Василевс.
— Детей отпусти, и, может быть, все решим еще и миром, — вздохнул хмурый Перун.
— Дети оживут, когда мы уйдем. Но девушек мы забираем с собой, они улучшат наш род.
Василевс дернул за руку мать. Еорган потянул меня на себя. Георгиус схватил Лизу.
— Посмотри сюда, Василевс, — потребовала Мара, протягивая к пожилому нагу руку. — Посмотри, что осталось от твоего славного рода.
Мужчина вдруг сам словно окаменел. Мара показывала нам всем ментально, что осталось от его детей и внуков. Прямо сейчас один за другим они окаменели и превратились в мумии, подобные той, какой стал папа. Маленький змееныш в колыбели и мать тянула к нему руки. В один миг обратились в безобразные мумии и рассыпались белым прахом. Маленьких змеенышей, играющих хвостами в саду в мяч, постигла та же участь. Сплетенная между собой пара змей и, кажется, занимающаяся любовью на большой постели, так и окаменела в объятьях друг друга.
— Никому не сбежать от Марены-смерти! Все мне подвластны, всех заберу и в своем праве буду, свой род защищая.
— Этот род тебе чужой, — взревел Еорган, — ты беспределишь!
Еорган хотел кинуться на Мару, но лишь нос сломал о невидимый защитный барьер, налетев на него со всего маха.
— В девочке несколько часов назад жизнь внучки моей зародилась, — улыбнулась Мара. — Так что я свое защищаю, род моей невестки по нашим законам и мне не чужой теперь.
Перед глазами все мелькали каменеющие и рассыпающиеся наги, кто в своем истинном виде, кто в человеческом. Меня вдруг пробрала неописуемая жалость. Ведь они же были ни в чем не виноваты. Но едва я взглянула на то, что осталось от отца, приступ жалости испарился мгновенно.
— Пощади, Мара! Пощади, матушка! — тихо попросил Василевс, сползая на колени.
Высокомерный змей в один момент стал каким-то маленьким и жалким перед лицом беспощадной богини смерти.
— Расторгни договор, — произнесла Марена холодно.
— Расторгаю, кровью клянусь.
Василевс полоснул себя по запястью так, что кровь на белый палас закапала.
— Бумагу дайте, бумагу! — закричал Василевс. — Все подпишу, я все подпишу, я все подпишу.
Губы Василевса тряслись.
Аркадий услужливо и с улыбкой протянул Василевсу свиток, тот выхватил его из рук парня и трясущимися руками распростер его на полу и стал обмакивать кончик пера в свою истинную голубую кровь. От отчаяния повелитель нагов разорвал сразу две своих оболочки.