— А почему же тогда самоубийство — тягчайший из грехов, если там хорошо, и смерти нет.
Карие глаза смотрели на меня с живым любопытством.
— Потому что каждая душа приходит в этот мир по воле всевышнего с конкретной целью и задачей-программой, и не имеет право обрывать ее самовольно, не пройдя свой путь и не усвоив нужные уроки. Убить себя значит воспротивиться воле всевышнего, он сам знает, когда и за кем приходить.
— Понятно, значит, я молодец, что пересилила свое желание? — улыбнулась девушка.
— Еще какая! — кивнула я, забирая у девушки беспокойство и страх.
— Ты здесь посидишь еще? Там на улице сад красивый. Я вздремну, и погуляем.
— Конечно, — кивнула я, сдерживая слезы.
— Я рада, что ты пришла, — улыбнулась девушка, — ты красивая, как я себе и представляла. Только крыльев нет.
Я улыбнулась и сотворила иллюзию пышных, искрящихся белых крыльев за спиной.
— Они прекрасны, — выдохнула девушка.
Восхищенное сердце замерло. Она ушла с улыбкой на губах.
Я посмотрела на мир ментальным зрением, душа парила под потолком.
— И правда не больно, — улыбнулась она, — и что теперь?
— Просто лети на белый свет, не бойся.
Портал перехода уже открывался, душа смело устремилась к нему.
— Неплохо, — кивнула преподавательница, — иди, еще одного бери.
Я вышла из-за ширмы и подошла к мечущейся в агонии женщине.
— Больно, мамочка! Больно! Мамочка! — повторяла она.
Я положила свою руку на горячий лоб и запела первое, что пришло в голову, одновременно впитывая в себя ее боль.
Женщина затихла, прислушалась, успокоилась, и душа наконец-то оборвала последнюю ниточку с телом.
— Молодец, — шепнула Глафира, — эту песню пела ей бабушка все детство. Она подумала, что уже умерла, и успокоилась. Душа и отошла спокойно. Мила, давай.
У бедной М илы слезы бежали в три ручья, того гляди на истерику сорвется.
— Давайте я.
Аркадий действовал просто, спокойно и без эмоций.
Просто клал руку на сердце, оно и останавливалось, далее шептал молитву — призыв к своей матери, богине смерти, с просьбой принять души, и они уходили мгновенно.
— Молодец, 5 быстро, действенно, не мучая. Кстати, обращаться к Марене Свароговне может каждый из вас. И будете услышаны непременно. Переход душ с обращением к ней осуществляется быстрее. Давай, Мила, смелее.
Мила с ужасом посмотрела на двух женщин, одна спала, другая металась в бреду.
— Нет, нет я не могу! Я дочь богини жизни! Я не могу ее забрать!
— Марена и Джива — сестры родные, от одного отца и одной матери. Жизнь не может без смерти, как и смерть бессмысленна без жизни! Не можешь забрать, облегчи страдания хотя бы, как Люба!
Мила подошла, положила руку одной женщине на лоб, что-то прошептала одними губами, внешне ничего не изменилось. Подошла ко второй, проделала то же самое, встала как вкопанная, потупившись.
— Молодец, — шепнула Глафира Георгиевна, обнимая девушку.
— Что она сделала? — шепотом спросила я Аркадия.
— Погрузила в глубокий сон-наркоз, они уже ничего не чувствуют. Им снится море и солнечный пляж. Сердца скоро остановятся, — сказал он, сосредоточившись.
Я пожалела, что не поступила так же, хороший способ и эмоционально менее затратный, чем мои. Поступать так сухо, как Аркадий, я тоже не могла почему-то.
— Всем пять, отлично только у Аркадия, только он действовал безэмоционально и быстро, как и должно инквизитору в условиях боя. Вам 5 чисто из женской солидарности! — улыбнулась преподавательница.
Глафира перенесла нас в Китеж, и мы разбрелись по комнатам. Первой в ванную бросилась Мила и сразу включила душ, ей нужно было прорыдаться. Впечатлительная она, ранимая. Не то что я. Об убитом в субботу колдуне вот только сейчас вспомнила, когда к слову пришелся, а так ни тени раскаяния даже.
— Вся в меня доченька, — послышался где-то в подсознании тихий голос дьявола, голос его крови.
— Так что там у нас на завтра? — вслух сказала я, чтобы отвлечься. — Физика, химия, совмещенная астрономия и астрология и рунопись. Не так страшно, сегодня тяжелый день за весь семестр.
Когда вернулась из душа я, Мила уже спала, уснула и я, едва прилегла, про ужин не вспомнил никто, и даже жених не посмел мне присниться.
Глава 20
Готово! Я приклеила последний камушек к статуе и придирчиво осмотрела работу. Получилось настолько похоже, что так и хотелось плюнуть в эту желтоглазую морду или и вовсе об пол от души шарахнуть. Но свой труд я уважала, поэтому поместила статую нага, державшего в своем хвосте серебряную розу, под стеклянный купол на подставке, чтобы не пылился, и осталась вполне довольна собой и результатом. Поместила колбу на поднос и укрыла красной тканью.