Он уже был на вершине лестницы и забрался на пол строения, оказавшись на животе. Я подождала минуту, и его голова появилась там, он крикнул мне. Наверное, говорил забираться, и я подняла уставшие ноги и из последних сил полезла наверх. Веревочная лестница раскачивалась и закручивалась, пока я пыталась залезть, и вершина казалась невероятно далеко. Гриффин схватил меня за руки и втащил в выбитый дверной проем крошечного домика на ветвях древнего дерева.
Дождь стучал по покосившейся крыше, протекал в огромную дыру в потолке, но было так приятно снова сесть. Особенно, сесть в месте, закрытом от дождя и ветра. Хотя одна стена покосилась, а в остальных были дыры, раньше игравшие роль окон или дверей, а теперь обрушившиеся вместе с частью крыши. В дальнем углу была глиняная разбитая посуда, покрытая паутиной и дождем, и обломки чего-то, похожего на стул.
Мы сели и перевели дыхание, с накидок из кару капала вода на деревянный пол. Я прислонилась к дверному проему и выжала наружу свои юбки, а потом упала на спину и уставилась на перекошенную крышу. Я никогда еще так не уставала. Ноги и ребра пылали. Мы молчали, наслаждаясь укрытием домика на дереве.
Я дрожала от холода, потому обхватила себя руками, но лучше не стало.
- Вот, - прохрипел Гриффин, коснувшись шнурка моей накидки на моей шее. Его руки дрожали, и он возился с узлом. Мех упал с моей спины, словно кирпич, который я несла на себе все это время. Он снял и свою накидку, расстелил ее на полу, чтобы просохла. – Вряд ли я смогу разжечь костер.
- Все промокло, - сказала я, указав на обломки деревянного стула. Мы могли бы оторвать пару половиц и поджечь, но тогда загореться мог весь домик, или он обрушился бы на нас.
- Утро близко, - сказал он. – Постарайся отдохнуть, а солнце нас согреет. Бури ужасны, но они длятся недолго.
Я помнила дождь, что шел в первую ночь моего пребывания на земле в одиночку. Он быстро закончился, и я надеялась, что в этот раз будет так же.
- Твоя нога, - вспомнила я.
- Если бы не ты, я бы лишился ее, - сказал он и рассмеялся, хотя прозвучало как кашель. – Ты, наверное, думаешь, что из меня плохой охотник.
Я так совсем не думала. Мы выжили чудом, это был дар самой Феникс. Я знала, она разожгла во мне смелость нырнуть за Гриффином. Она дала мне сил пройти весь этот путь. А потом я вспомнила, что Феникс может и не быть, потому сказала так:
- Если бы не ты, меня бы съела химера.
- И я благодарен тебе, - сказал Гриффин. – Ты поплыла на Темного Левиафана с кинжалом. Такой смелости у упавших я еще не видел. Ты мне жизнь спасла.
Глаза его были бездонными из-за темноты, нарушаемой лишь мерцанием болота снаружи. Их ореховый цвет манил меня, будто пламя Феникс, исцелял боль в моих ребрах и ногах. И мне уже было не холодно, когда я смотрела в его глаза.
- Я могу как-то помочь тебе с ногой?
Он покачал головой.
- Думаю, нужно просто немного отдохнуть, - сказал он. – Рана не очень глубокая, и если я смог так далеко с ней уйти, значит, все не так серьезно, да? Утром я посмотрю, что там. Отдыхай.
Я кивнула и улеглась на бок на деревянном полу. Я дрожала, желая оказаться в теплой и мягкой кровати в своей спальне в цитадели. Мне не хватало треска огня в камине, умиротворяющего голос моего отца в коридоре. Из-за сияния растений и светлячков даже с закрытыми глазами я видела сверкающие точки. Я дрожала и просила утро наступить, а дождь прекратиться.
- Кали, - послышался голос Гриффина, и он звучал так близко, что я обернулась. Он лежал на полу рядом со мной, губы его посинели, и он дрожал от холода. Он накрыл себя своей меховой накидкой, и когда поднял руку, мех напомнил крыло.
Я придвинулась к нему ближе, и он накрыл нас мокрым мехом. Накидка была тяжелой от воды, хотя он и выжал мех, но так можно было хоть немного согреться. Он лежал рядом со мной, и его ожерелье из ракушек постукивало по полу, пока он поправлял накидку. От него исходило немного тепла, все же больше, чем от меня. Через пару минут я перестала дрожать и смогла дышать ровно.
Я была в безопасности рядом с ним и наслаждалась близостью, хоть и понимала, что она только для выживания, пусть ощущалось и иначе. Я медленно прижалась ладонями к его обнаженной груди. Наша кожа была горячей, огненной, по сравнению с холодным и мокрым воздухом. Гриффин не дрогнул от моего прикосновения, он накрыл меня еще и своей рукой, придвигая меня ближе к крупицам тепла, что были между нами.
Мои глаза слипались от усталости. Гриффин уже тяжело дышал, уснувший. И ощущалось все вокруг как лед и пламя, как жар и холод. Я хотела все ему рассказать. Так я думала, пока засыпала. И я расскажу ему все и буду свободной.