Но я не успела ничего сказать, заговорил Гриффин.
- Не нужно стыдиться попыток найти лучшее в чьем-то сердце, царь, - сказал он. – Даже если искать нечего.
- Схватить его, - сказала я Элитной страже, но они замешкались. Все шло не так, как они ожидали. Отец должен был погибнуть, истекая кровью на ступеньках, а Джонаш с Саргоном изобразили бы скорбь и правили бы вместо него с поддержкой Элитной стражи. Не знаю, сколько солдатов держали в неведении, а скольким промыли мозги, сколько Старейшин знали об этом, но я понимала, что толпа разделилась и не знает, быть верной лейтенанту или мне, их наследнице.
Они шагнули к Джонашу, он нервно озирался, пытаясь понять, что делать. Скулить и просить о пощаде? Убежать? Попытаться всех заговорить? Он мешкал, как загнанный в угол монстр.
Я повернулась к Гриффину с улыбкой, но он был мрачным. И тогда я вспомнила, о чем он меня предупреждал. Нет ничего опаснее загнанного в угол монстра, которому нечего терять.
Джонаш принялся хохотать, холодный ужасный звук заставил стражей остановиться. Он посмотрел на меня, его синие глаза сияли.
- Ну, - сказал он, - все пошло явно не так, как я планировал, - его голос звенел, от этого было не по себе. – Ты вернулась из мертвых и пришла проклинать меня, да?
- Джонаш, - сказала я. – Хватит.
Он покачал головой.
-Я только начал, - стражи шагнули к нему, он вскинул руку. Они замерли. Гриффин встал рядом со мной, все еще зажимая платком рану. – Ты, - сказал Джонаш, указывая на него. – Значит, это тебя они сбросили с края? Урода из Улан, чья мать не смогла молчать, - он оскалился, оглядевшись. – Вижу, они нарядили тебя в одежду Буруму, но это не делает из тебя джентльмена. Ты ведь до этого катался в грязи с монстрами?
Гриффин не дрогнул. Он мог пережить обидные слова, но не смог не уцепиться за наживку.
- Что ты знаешь о моей матери?
- О, теперь ты уже хочешь дружить? – Джонаш ядовито рассмеялся. – Прости, но мне хочется только избавиться от тебя. Все вы – пустая трата времени.
- Как ты смеешь так говорить с королевской семьей, - взревел Старейшина Абан, выступив вперед. – Даже Саргону не понравился бы твой тон.
Холод сквозил во взгляде Джонаша.
- Саргон мертв.
Раздались вскрики, Абан отшатнулся, словно его ударили.
- Что… ты наделал?
Лицо Джонаша было мрачным.
- Да здравствует его преемник.
Он сошел с ума.
- Думаешь, люди пойдут за убийцей?
- Или поклонятся, или умрут, - сказал он. – Плевать. Кто не последует, полетит с континента. Жить и подчиняться или упасть в когти монстров внизу.
- Монстры хотя бы признают свое поражение, - сказал Гриффин. – Ты – раздавленная пчела, что все еще пытается ужалить. Сдайся.
Джонаш резко повернул голову.
- Что ты знаешь о жале? Удивительно, что ты все еще жив, тут я не спорю. Но это тебя здесь никто не хотел видеть. Ты хоть думал, почему ты и твоя мать упали? В то время как многие Бену держали рты на замке и выжили? Твоя мать была пчелой, раздавленной ногой царя. Она не молчала о правде об Отрыве.
Мои глаза расширились. Мать Гриффина узнала правду? Она была искрой, что зажгла восстание? Я представила уголек, правда дымом поднималась из-под укрывающего его пепла. Пламя разрасталось с каждым годом. И она пришла к моему отцу. Ее сбросили, что скрыть ее правду?
- Хватит! – рявкнул мой отец, жизнь вернулась к нему. – Схватить его! – стражи помчались к Джонашу, выхватив мечи.
Вспыхнул яркий свет, порвалась ткань. Джонаша уже не было на ступеньках, он висел в воздухе, удерживаемый парой огненный крыльев. Пламя мерцало на них, пока они двигались, он парил под шокированный шум толпы.
Он был Бену. Саргон и его сын были Бену, такими же, каких они сбрасывали с континента. Они все это время ненавидели людей или дело было в личной жажде власти? Не было времени угадывать, Джонаш помчался прочь от двора над лесом к озеру Агур. Толпа кричала и вопила, Элитные стражи пытались удержать людей. Лицо Абана стало бледным, как его одеяние, он едва слышно шептал молитвы, пока отец застыл с пораженным видом.
- Это случилось, - сказал он.
- Что, отец?
- Потому мы сбрасывали Бену с континентов триста лет, - сказал он, и слова ранили, как лед. – Чтобы они не использовали против нас свою силу. И это случилось снова.
Таш был прав. Мой отец знал. Он знал, что людей ловили, крылья отрезали, и людей сбрасывали вниз умирать. И он позволил этому случиться.
- Отец… нет…
- Я воск и фитилек, - сказал он. – Я могу оплавиться, чтобы спасти людей. Прости, Каллима, - предательство ранило, больно было осознавать, что он знал о резне. И продолжал ее. Он делал так ради людей. Я покачала головой. Я не могла этого принять. Я не верила, что это отец, которого я знала.