— Господин, вы уверены, что все получится?
Андрас улыбается и, наклонившись, разворачивает лицо мясника к себе, рассматривая его. Есть в этом человеке что-то похожее на Клаудию Тодд, пусть они и не кровные родственники. Но люди всегда предавали большое значение устанавливаемым связям. Такая девушка, как Клаудия Тодд, ни за что не бросит своего крестного отца. Ответ на вопрос был очевиден.
— Она придет.
Глава 16
Нет ничего ужаснее ожидания. Лгут те, кто говорят, что лучше ждать, чем узнать правду и погубить надежду на лучшее. Надежда умирает сама: тихо, по крупице, с каждой пройденной секундой загибается, и ты не в состоянии что-либо изменить. Но таков удел людей: бояться и подгонять время. Человеческий век слишком короток, они привыкли и хотят, чтобы все происходило здесь и сейчас. Самаэль всегда не понимал их торопливости, их жажды успеть, узнать, урвать драгоценные мгновения. Он наблюдал за ними с высоты своих прожитых лет, как за бабочками-однодневками. И он никогда не думал о том, что когда-нибудь сам будет жаждать ускорения времени.
Неполная луна плохо освещает темный густой лес. Воин сидит на одной из самых верхних крепких веток векового дерева и оглядывает окрестности. Внизу — на земле — раздается какой-то шум, и Самаэль устремляет взгляд к источнику, чтобы в очередной раз увидеть мелькнувшую во тьме фигуру одного из навязанных королевой помощников. Они рыщут в поисках Мадлен не один час, но до сих пор так и не смогли додуматься, куда пропал монстр Манна.
Самаэль выбился из сил. Он никогда еще не чувствовал такой усталости, словно все прожитые годы, все пройденные войны, пережитые потери, рухнувшие идеалы вдруг разом навалились на его плечи. Он не ошибся. Создание некроманта сумело найти путь к особняку, но ангелам пришлось довольствоваться пустым лесом. Они не видели ни располагающейся среди деревьев башни, ни окон, в которых горит огонь.
Мадлен ушла одна. Кинулась сквозь густые заросли, будто за ней кто-то гнался. Верховный воин попытался догнать женщину, докричаться до неё, но все было тщетно. Несколько мгновений — и проводник пропала из виду. Бросила их.
— Что будем делать дальше?
Самаэль отвлекся от созерцания трех деревьев, сплетенных вместе, но не слова привлекли его внимание, а покачнувшаяся под ногами ветвь, когда на ней устроился еще один воин.
Самаэль знает того, кто оказался рядом. Он знает всех своих братьев и сестер, не близко, но достаточно, чтобы запомнить имена. Авдон младше верховного воина на добрую сотню лет, а то и на несколько сотен, все еще удивляющийся людям и жизни на Земле.
Самаэль не представляет, что ответить на заданный вопрос. В его собственной голове тысяча этих вопросов и тысяча «не знаю».
Мадлен оказалась бесполезной. Они протащили ее столько миль, дабы потерять, не успев даже махнуть рукой на прощание, чтобы Самаэль смог прочувствовать собственную беспомощность.
Представлял ли он когда-нибудь тот день, когда потерпит поражение? Отдавал ли он себе отчет в том, что не сумеет выполнить обещание, данное смертной, обещание защитить ее? В нем было столько силы и убежденности в своих словах, когда он произносил их девчонке в том злополучном доме. Защитить. Не оставлять одну. Не позволить страшным существам подобраться к ней. Столько пустых слов. Пустых обещаний. Пустых надежд.
Что он мог сказать? Они могут выкосить весь лес, спалить его дотла, и, наблюдая за всем с высоты своего полета, ожидать, что где-нибудь да мелькнет полыхающий особняк. Но Самаэль понимает: это так же не приведет ни к чему хорошему. Он не осознает, какая сверхъестественная сила помогла Манну скрыть свой дом. Ясно одно: даже радикальные меры им не помогут.
Верховный воин поднимает голову и выхватывает в ночном небе еще одну парящую фигуру. Они все еще чего-то ждут. Не позволяют себе опустить руки. Обреченные на неудачу.
Самаэль старается переключиться на что-то другое, кроме подсчета пройденных минут. Он представляет, что делает сейчас Мадлен. Добралась ли она до особняка? Встретила ли Куприянову? Пропустили ли ее другие существа или она в миг стала изгоем за убийство жены некроманта? И оберегла ли ее Александра?
Мужчина сжал зубы и кулаки. Глупая, доверчивая смертная, нуждающаяся в постоянной опеке от жестокого мира, хватающаяся за него, словно только он и сумеет оградить ее от всего плохого. Она не станет делать Мадлен больно. Не сможет. Нет в ее душе места для чужой боли. Только свои собственные страдания. Но ведь…
Очередное воспоминание о последней ночи на территории Манна вспыхнуло перед внутренним взором Самаэля и заставило его зажмуриться, стискивая зубы сильнее, причиняя самому себе едва ощутимую боль.