— Правда? — протянула целительница удивленно, продолжая обрабатывать ее плечи. — И почему ты отказалась? Я слышала там исполняются все желания…
Ей вдруг нестерпимо, безудержно захотелось сказать правду. Сказать то, что не посмела ранее. Пусть и другому человеку — не тому, чьим ушам правда предназначалась.
— Потому что мое главное желание здесь… Потому что я люблю его. Вот такая я дура.
Руки замерли.
— Кого?
Анна вздохнула, блаженно закрывая глаза.
— Элизара. Я люблю Элизара.
Руки вернулись в работу, разминая ее правое плечо.
— Ты в этом… уверена? Не просто жаждешь его помощи взойти на престол?
Анна чуть мотнула головой. Мозгом она понимала, что не стоит так откровенничать с полной незнакомкой, к тому же, судя по всему, опасной. Уже поговорила с одной — так, что та чуть не убила ее.
Но ничего не могла с собой поделать — слова перли из нее, будто сами по себе.
— Мне даром этот престол не сдался… Забрала бы Элизара в мой мир и жила бы там с ним, будь моя воля…
— Хм… — женщина закончила с ее спиной и потянула за плечо, переворачивая. — Как интересно… А как он к тебе относится?
— Кто? Дракон? — Анна уставилась в ее лицо, только сейчас понимая, что целительница кого-то смутно напоминает ей. — Или человек?
Лицо женщины вытянулось.
— Ооо… Ты уже поняла разницу… Дракон, конечно же. Человека можно воспитать, влюбить, заставить разлюбить. Дракон любит сразу и навсегда… Или не любит, и ничего с этим не поделаешь.
И снова у нее появилось ощущение, что ей манипулируют, что она не должна быть такой откровенной. И снова ничего не смогла с этим поделать.
— Дракон сказал, что…
Женщина вдруг вскрикнула, не дослушав, и отняла руку от ее живота — оказывается успела начать намазывать волшебную мазь от ожогов и там.
— Элизар! — позвала советника каким-то беспомощным, напуганным голосом, сразу превратившись из мудрой целительницы в простую и совершенно безобидную, разодетую в побрякушки тетку.
— Что случилось? — советник тут же вбежал в комнату-пещеру. — Она все же ранена? Насколько это серьезно? Когда пройдет?
Женщина медленно водила рукой по Аниному животу, закрыв глаза, будто к чему-то прислушивалась.
— Пройдет… пройдет само… через девять месяцев.
— Что? — не понял советник, усаживаясь рядом с ней на диван — с таким видом, будто у него ослабели ноги. — О чем ты?
Целительница открыла глаза и вдруг улыбнулась, явно расслабившись — широко, довольно и немного хищно, сверкнув всеми зубами.
— О том же, о чем и ты подумал. Она беременна, сын мой. Беременна от тебя.
Глава 24
Эдриху ден Фонте было скучно.
Убийственно, тягомотно, почти непереносимо скучно.
Причем скучно ему стало еще два часа назад — когда он, вместе с принцессой и Голосом, приехал в этот долбанный, темный-претемный лес, где назначена была тайная встреча с Его Темнейшеством Императором Лорром, или как принято называть его в Адрендоре, Верховным Демоном.
Наверняка, кому-то от перспективы увидеться с самым главным врагом человечества стало бы страшно… Однако Эдрих на своем коротком веку успел перевидеть столько страшных и неприглядных вещей, столько раз готовился проститься с жизнью, что теперь ему было просто скучно.
О да, самый молодой генерал в истории Адлендора мог бы рассказать много интересного своим потомкам — если, конечно, они у него когда-нибудь будут. К примеру, о том, что с его любовницей (а, по сути, хозяйкой), он никогда не знал, доживет ли до завтрашнего утра и не проснется ли на дыбе, установленной прямо в воздухе, над бездонной пропастью.
Что только она не вытворяла с ним! И била, и душила, и оставляла на сутки связанным под кроватью, и опаивала зельями, от которых хотелось из кожи вылезти, лишь бы потрогала его там… Пару раз заставляла спать с женщинами других рас, а сама смотрела, попивая в кресле коньяк.
Хорошо, хоть с мужчинами не заставила покувыркаться… слава Семерым! Хоть Эдрих и знал, что она думает в этом направлении.
А еще он отлично знал, что именно привлекло Лэвэндель к нему изначально, и почему принцесса держит свои садистские наклонности в узде и оставляет ему жизнь.
О нет, не его смазливая внешность, отнюдь!
Его абсолютный, стопроцентный фатализм и тяга к острым впечатлениям — вот что заставило будущую королеву обратить на него свой царственный взгляд.
С детства купающийся в роскоши и изобилии, а с юношества — во внимании женщин, к двадцати пяти годам Эдрих ден Фонте перепробовал все, что только можно было в этой жизни перепробовать и… соскучился.