Лада хотела что-то сказать, но Павел решительно потащил ее к двери, невзирая на сопротивление. И я поняла, что пусть брат и рад моей победе, но вступаться за меня не станет. Я теперь не Бакеева. Сама по себе. И сама же должна отвечать за свои проступки.
Не знаю, что было бы дальше. Возможно, на меня и правда напали бы или потребовали новых поединков теперь уже с более сильными противниками. Но в какой-то момент я оказалась за чьей-то широкой спиной, укрывшей от злых взглядов.
– Всем успокоиться! – послышался повелительный голос, от которого даже у меня мороз пошел по коже.
Тут же захотелось склонить голову – настолько мощной энергетикой веяло от моего защитника. С удивлением поняла, что это наследник. Нечто подобное я ощущала только когда смотрела на его отца в первый день в Академии. Теперь же с удивлением поняла, что когда захочет, Михаил может выглядеть не менее внушительно.
– Мне рассказали, из-за чего произошли обе дуэли, – добившись нужного эффекта, продолжил он говорить. – И я считаю, что Елена Незнамова была в своем праве. Похоже, многие из вас забыли о том, как зародилась традиция вассального договора. И что не только у вассала есть обязанности перед сюзереном, но и у последнего они есть. Быть для вассала чем-то вроде мудрого и справедливого отца, которому подчиняешься из уважения и признания его заслуг. И в свою очередь рассчитывать на ответное уважение и поддержку. Власта Антипова сама нарушила свои обязательства, унижая и оскорбляя своего вассала прилюдно. Так чего же ожидала взамен? К тому же, осмелюсь напомнить, что она всего лишь дочь сюзерена, а потому безраздельного права распоряжаться вассалом не может. О том же, почему Леонид Константинович так плохо воспитал дочь и не научил ее видеть разницу между слугой и орном, я готов поговорить с ним отдельно. Хотя, пожалуй, относились к этой орне даже не как к прислуге, а как к бесправной рабыне. Стыдно в этой ситуации должно быть не ей, а зарвавшейся девчонке, которая посчитала себя вправе поступать так, как даже ее отец себе не позволяет.
У Власты, которой уже помогли подняться, даже уши горели. Остальные же озадаченно переглядывались и молчали, не смея возразить наследнику, чей голос сейчас звенел от сдерживаемых эмоций. Самоубийцы, решившегося бы навлечь на себя гнев наследника, не нашлось. Поэтому, когда Михаил в конце своей речи велел всем расходиться, их будто ветром сдуло. Даже Власта поспешила смыться.
Я же стояла, кусая губы и испытывая смешанные чувства. Того, что кронпринц станет меня защищать, совершенно не ожидала, и не знала, как на это реагировать. Понять бы еще его мотивы!
– Вы не должны были этого делать, – наконец, тихо сказала, когда он развернулся ко мне и впился в мое лицо пылающим огнем взглядом.
Я невольно содрогнулась. Если так же он смотрел на остальных, понятно, почему боялись на него лишний раз глаза поднять. Но почти сразу выражение лица Михаила смягчилось.
Я перевела дух и разжала сцепленные в замок пальцы, которые невольно скрестила в защитном жесте.
– Думаю, это мне решать, что я должен, а чего не должен, – улыбнулся он.
Тон, каким Михаил сейчас говорил со мной, так отличался от недавнего, что я невольно поежилась. Слишком резкий контраст, показывающий, каким может быть этот мужчина с теми, кто чем-то заслужит его гнев.
– Боюсь, что Антипов все же не разделит вашего взгляда на вещи, – криво усмехнулась я.
– Я с ним и правда намерен серьезно побеседовать.
– Зачем? – искренне поразилась я.
– Уже говорил, что хотел бы помочь вам.
– Послушайте, я, конечно, благодарна вам за помощь… Но вы и так много для меня сделали. С остальным как-нибудь сама разберусь.
– Почему вы так стремитесь справиться со всем сама? – покачал головой Михаил. – Что плохого в том, чтобы принять чью-то помощь?
– Может, дело в том, что за эту помощь однажды могут что-то потребовать? То, что я не готова дать, – прищурилась я.
– На этот счет вам не стоит беспокоиться. Требовать чего-то от вас я не собираюсь.
– Чего не скажешь о моем чувстве долга, которое будет утверждать иное? Что я вам обязана.
– Как же с тобой тяжело, Лена! – он неожиданно перешел на неформальный тон и закатил глаза. – Гордость – это, конечно, хорошо, но не когда она чрезмерна.
– А может, гордость – это единственное, что у меня осталось? – невесело возразила я. – И если лишусь еще и ее, что тогда?.. А теперь извините, но мне пора переодеваться и ехать домой. Нужно еще морально подготовиться к разговору с Антиповым. И прошу вас, не вмешивайтесь больше в мои дела!