Через некоторое время Влад вернулся в экипаж и, уткнувшись взглядом в мои голые ноги, категорично швырнул мне на колени плед. От неожиданности я даже вздрогнула и едва успела подхватить колючее покрывало прежде, чем оно соскользнуло на пол.
Горский устроился напротив и прикрикнул кучеру:
– Поехали!
Мы тронулись с места.
– Куда мы? – тихо спросила я.
– В дом к твоему судебному заступнику. Он о тебе позаботится. Я договорился с дознавателями, они сделают вид, что тебя не было в мануфактуре. Шумиха вокруг фамилии Вишневская – ни к чему.
– Вы заплатили деньги?
– Поспи пока. – Он замолчал и вдруг с плохо скрываемым раздражением рявкнул: – И заверни уже ноги в плед, пока не подхватила горловую жабу![4] Если у тебя не соображает голова, это не значит, что должно страдать тело.
– Что? – с возмущением выдохнула я.
– Зачем ты провоцировала их? Зачем позволила себя ударить?!
– Мне надо было позволить себя раздеть?
– Полагаешь, что под рубашкой чем-то отличаешься от других женщин или на тебя кинулась бы толпа?
Резко обрывая спор, он закрыл глаза, сложил руки на груди и сделал вид, будто отдыхает, всем своим видом давая понять, что больше не намерен ни говорить со мной, ни даже ругаться.
Долгое время в гробовом молчании мы тряслись в карете. Конские копыта звонко застучали по брусчатке, и стало ясно, что экипаж въехал в городские ворота. Влад открыл глаза, наши взгляды встретились.
– Почему вы злитесь на меня? – тихо произнесла я.
– В нашу последнюю встречу ты сказала, что хочешь забыть обо мне как о страшном сне. – Он усмехнулся. – Видимо, чтобы забыть меня, тебе пришлось стереть абсолютно все воспоминания и здравый смысл вместе с ними. Как ты додумалась поехать с человеком, о котором ничего не знаешь?
– Потому что вы позвали меня, а он – ваш друг!
– Я не звал тебя.
– Нет?
– Зачем бы мне это делать?
– Мы были любовниками, а потом я исчезла, даже не попрощавшись.
– Верно, были, – кивнул он. – Не знаю, что ты увидела в своих видениях и что именно додумала, но, поверь мне, ты ошибаешься абсолютно во всем. Наша интрижка закончилась раньше, чем ты потеряла память.
– Я скрывала свой дар ото всех, но вы-то о нем знаете, – отчего-то заспорила я. – Значит, я доверяла вам…
– Ты глухая или глупая? Не слышишь, о чем я говорю, или не понимаешь? – нетерпеливо оборвал он мой невнятный лепет.
Внутри вспыхнуло раздражение.
– Интрижка, глухая, глупая, – зло повторила я. – Вы нарочно используете такие оскорбительные слова?
Некоторое время мы рассматривали друг друга. Понимал ли он, что обидел меня?
– Ты хотела узнать о нас? – Влад изогнул брови. – Между нами случился роман. Я поспорил, что соблазню тебя за месяц, мне удалось это сделать за три седмицы. Я думал, что будет весело, но когда ты влюбилась, стало ужасно скучно.
К горлу подступил тошнотворный комок, я судорожно сглотнула, надеясь, что меня не вывернет прямо на пол кареты.
– Даже твои деньги, Анна, не делали тебя веселее…
– Довольно! – выдохнула я. – Я все поняла!
В салон обрушилось тяжелое молчание. В сущности, я практически не помнила человека, который сидел напротив и безразличным голосом выговаривал мне все эти ужасные вещи, но тогда почему мое сердце было готово взорваться от боли?
Предательские слезы жгли глаза. Мне не удалось сдержать громкого всхлипа, и этот горестный звук повис в густой духоте. Стараясь не смотреть на Влада, я дернула занавеску, и в салон ворвался вихрь ночной прохлады. От осознания, что по глупости я допекала человека, который уже и думать забыл о моем существовании, становилось мучительно стыдно.
Карета остановилась. Кучер с глухим жмыхом отодвинул заслонку, отделявшую козлы от пассажиров, и оповестил:
– Суним Горский, мы на месте.
– Спасибо, – отозвался Влад и кивнул мне: – Я отнесу тебя…
– Не надо! – Я выставила руку, останавливая его неожиданно светлый порыв. – Я хочу извиниться перед тобой, Владислав.
У того сделалось странное лицо.
– Прости, что свалилась на тебя, как снег на голову, и устроила переполох… – У меня сорвался голос. – Честно говоря, мне больше нечего сказать. Я, наверное, никогда не умела извиняться, да?
Возница открыл дверь, разложил ступеньку. Скинув плед, я осторожно спустилась босыми ногами на ледяную брусчатку. Из дома Кастана, особняка с узкими окнами и эркером в гостиной, к карете бежали слуги. Впереди всех неслась Глэдис.