Сколько запечатленных минут сохранилось в затухающем резервуаре?
Устройство для чтения запечатленных на кристалле сообщений стояло тут же, на столе, и напоминало стеклянную колбу. Без колебаний я опустила туда шарик. Кристалл мгновенно засветился, и вдруг в тишине разнеслось очень громкое шипение. Сморщившись, я подкрутила кольцо, опоясывавшее конец трубки, и звук стал тише.
Возможно, отец и не подозревал, что заплатил золотые за испорченную магию, или же кристалл после смерти хозяина слишком долго записывал безмолвие пустого кабинета, а потому совсем разрядился…
Но вдруг в тишине из жернова трубки вырвался страшный сип, и я оцепенела. Человек кашлял и хрипел в предсмертных судорогах.
– Пилюли… – стонал он. – Дай мне пи-люли…
Что-то ухнуло на пол, разбилось. Раздался страшный грохот, его сменила пустая тишина, а несколькими секундами позже по кабинету прошелестели быстрые шаги. Под чужой ногой скрипнула дощечка в наборном паркете, воровато закрылась дверь, в безмолвии щелкнул замок…
Кристалл с тихим шипением растворился, превратившись в голубоватый, терпко пахнущий магией дымок. Словно выходя из транса, я с трудом разжала крепко стиснутые кулаки. На ладони остались покрасневшие лунки от ногтей.
В ту страшную ночь кто-то находился рядом с отцом, следил за тем, как он умирал в корчах, но не пожелал протянуть руку помощи.
Жил ли человек, который фактически являлся убийцей папы, в особняке?
Ужинали поздно, в малой столовой. Имелась еще и большая, но она была заперта на замок и, похоже, открывалась исключительно по большим праздникам.
Посреди длинного стола между вазонов с фруктами сверкали разлапистые четверорогие канделябры с длинными, как настоящие свечи, магическими кристаллами. Горели настенные светильники, и от излишней иллюминации лица родственников (скорее всего и мое) выглядели, мягко говоря, болезненными, словно мы все дружно заработали несварение желудка.
Из гостиной, соседствующей со столовой, доносился удальской храп Уилборта. Дядюшка так увлекся аперитивом перед ужином, что до закуски не дотянул и остался спать на кушетке.
Кузен развалился на стуле, закурил тонкую папиросу, и в воздухе заклубился ускользающий ручеек дыма.
– Как ты находишь дом, милая сестрица? – спросил он ленивым голосом. – Слышал, что ты устроила экскурсию?
Помощница Клотильды, скромно поглощавшая еду в самом конце стола, виновато опустила голову. Видимо, в роли доносчика выступила она.
– Особняк по-прежнему похож на склеп, – искренне высказалась я, и со стороны Влада раздался едва слышный смешок.
– Как тебе новая комната? Удобная? – осторожно вставила тихим голосом Ева. – Не понимаю, почему ты не захотела жить в своей спальне.
Потому что она, светлая, нарядная, с фарфоровыми куклами на полках и дорогими платьями в гардеробной, не принадлежала мне.
– Я довольна новым жильем, – сухо отозвалась я.
– Особенно смежной дверью без ключа и козеткой. Последнюю мы даже опробовали, – вставил фальшивый жених, не дав мне открыть рта. Прозвучало столь двусмысленно, что у дам вытянулись лица, а кузен насмешливо хмыкнул. Я поперхнулась и схватилась за бокал с водой.
И вот тогда она, Ева, бросила на Владислава быстрый взгляд, не замеченный никем, кроме меня. Невольно я выпрямилась на стуле. Влад рассказывал, что в прошлом я знакомила его с отцом и новой маменькой. Мы обедали в ресторации Королевского Отеля, и случился огромный скандал. Они больше никогда не встречались, даже мельком не пересекались, но… разве на плохо знакомых людей бросают такие вот, словно украденные, тайные взоры?
– Надеюсь, милочка, что тебе хватит здравого смысла порвать с этим типом до того, как все узнают, что вы спите вместе без благословения молельщика, – вырвал меня из размышлений резкий голос тетушки Клотильды.
– А?
Она указала на нас вилкой:
– Ты представляешь, сколько кривотолков пойдет в свете?
Я пару раз непонятливо моргнула. У Вишневских принято поливать грязью человека, делая вид, будто он не сидит с ними за одним столом? Однако, казалось, Влад не обратил внимания на оскорбительный выпад.
– Считаешь, что я слишком прямолинейна? – уточнила Клотильда у него, но вопрос ответа не подразумевал, поэтому она немедленно продолжила: – Она наследница, в ней течет королевская кровь, а ты – без роду, без племени. Тебя никогда не примут в свете.
– Это меня должно задевать? – уточнил он и с потрясающей улыбкой произнес: – Я люблю вашу племянницу и сразу по окончании траура по Валентину собираюсь жениться на ней. Если после свадьбы нам придется пере-ехать из столицы в Гнездич, что ж, мы так и поступим. А что касается королевской крови, так у каждого свои недостатки.