– Начальная ставка, уважаемые сунимы, сто золотых! – объявил носатый карлик в замусоленном камзоле, и я узнала голос человека, рассматривавшего меня в грязной каморке.
Толпа взорвалась оглушительным громом голосов.
– Распустите ей волосы! – выкрикнул кто-то.
– Давай, дорогуша, поторопись! – прошипел коротышка.
Едва живая от страха, я подняла дрожащие руки и вытащила шпильки. Тяжелый золотой водопад упал на плечи и скрыл спину до самой поясницы.
– Как видите, сунимы, никакого обмана, никакой магической маски. Перед вами натуральная блондинка! Итак, двадцать золотых, кто больше?
– Тридцать! – выкрикнул кто-то.
– Семьдесят!
– Кто даст сто, сунимы? – Карлик указал в толпу молотком, и я в растерянности проследила взглядом в указанном направлении. Проходящие торги казались мне абсолютно фантастичными, даже не верилось, что подобная нелепица происходила именно со мной. Разве я лошадь или корова?
Вдруг некстати подумалось, что у меня имелась собственная лошадь рыжей масти с белыми чулками. Ее звали Искорка, и я была столь жалкой, что сумела вспомнить об обожаемом питомце, лишь превратившись в живой товар на подпольном аукционе.
– Пусть она снимет исподнее! – выкрикнул кто-то, и я невольно сжала дрожащими пальцами ряд жемчужных пуговичек на груди измусоленной рубашки.
– Снимай! – приказал мне карлик.
– Нет.
– Снимай!!! – прошипел он и, не дождавшись охраны, сам дернул за кружевной подол. Нежная батистовая ткань затрещала. Мигом решив, что подохну только с музыкой, я со всей силы ударила коротышку ногой в живот. С хрюканьем он согнулся пополам и вылупился на меня красными злыми глазами. Толпа зашлась издевательским гоготом.
– Горячая штучка! – заливался кто-то. – Даю сто!
Но не успела «горячая штука» опомниться, как оказалась поваленной на дощатый помост мощной оплеухой от стража. В голове разлетелся на части тугой ком боли, во рту появился привкус крови. Спрятавшись за пеленой волос, я хватала ртом воздух и старалась подавить унизительные рыдания.
Внезапно в помещении началось хаотичное движение. Задние ряды заволновались, взбаламученный народ закрутил головами, а потом толпу накрыл визгливый сигнал свистка стражи, и зал погрузился в хаос.
Пока про меня все забыли, я сползла с помоста, кое-как доковыляла до стены и сжалась в углу комочком, пережидая, когда народ схлынет и у меня появится возможность попросить о помощи и не оказаться растоптанной людьми, похожими на стадо взбешенных баранов. Не-ожиданно мои плечи накрыли курткой, хранившей тепло ее хозяина. Я подняла голову, рядом со мной на корточках сидел Влад Горский.
– Как вы здесь оказались? – просипела я.
– Это я хотел спросить, как ты здесь оказалась? – Сжав мой подбородок, он долго рассматривал синяк на разбитой, пульсирующей от боли скуле и, наконец, вздохнул: – Вставай.
На ноги я поднялась сама, держась за стену. Влад остановил взгляд на моих грязных ступнях, и вдруг я поймала себя на том, что оттягиваю подол разодранной сорочки, чтобы прикрыть разбитые колени. Последовала странная пауза.
– Как можно было довести… – осекшись, он зло цыкнул, а в следующий момент совершенно неожиданно подхватил меня на руки.
Шокированная знакомой близостью крепкого мужского тела, я оцепенела и не могла даже мизинцем пошевелить.
– Обними меня за шею, я не кусаюсь, – вымолвил он, направляясь через полный стражей и плененных аукционеров зал, но я замотала головой.
Выйдя из здания заброшенной мануфактуры, мы оказались на заднем дворе, так ярко озаренном магическими огнями, что казалось, будто снова наступил день. Влад принес меня к карете, помог забраться внутрь, не позволив встать босыми ногами в грязь, взбитую конскими копытами до густого киселя. Расправленные кожаные шторки скрывали салон от чужих любопытных глаз, на оббитом замшей потолке отбрасывал неяркое свечение магический кристалл. Кутаясь в мужскую куртку, я забилась в уголок сиденья.
– Прикройся, – велел Влад, намекая на клетчатый плед, аккуратно сложенный на соседнем сиденье. – Ты почти обнажена.
– Вас это смущает?
– У тебя нет ничего, что я не видел бы раньше.
Он хлопнул дверью кареты и надолго оставил меня самостоятельно переваривать случившееся, но похищение, торги и последующее спасение все равно казались абсолютно нереальными, как будто произошли не со мной.