Его звали Коленькой. Впервые он поцеловал ее, когда зашел навестить во время болезни. Они учились в десятом. Он немного посидел рядом с ней, накручивая рыжие локоны на пальцы. Он рассказывал что-то смешное, пытался развлечь. А она смотрела на него потерянно, ничего не слыша, чувствуя на щеке его мятное дыхание, и твердила про себя, как ненормальная: «Поцелуй меня… Поцелуй меня…» И когда он, словно услышав ее мольбу и вняв ей, скорее не от избытка чувств, а из глупого альтруизма склонился и коснулся губами щеки, Галина едва не умерла от восторга. Он ушел, в комнате давно сгустились сумерки, а она все лежала и смотрела в дверной проем, дорисовывая в воображении то, чего ей не хватило. Ей было мало одного поцелуя. Ей хотелось, чтобы тот предсмертный восторг длился вечно.
Сейчас, когда прошло столько лет, она прекрасно понимает, насколько разными были их чувства. Его — легкими, похожими на букет полевых цветов, ни к чему не обязывающими. Ее — тяжелыми, перегруженными ожиданиями, вселенским томлением. Такая любовь — цепи для мужчины. Но тогда…
Как-то она сказала его матери: «Ваш сын — лучше всех…» Та посмотрела на нее вскользь, бросила улыбаясь: «Это у вас все возраст. Это пройдет…» — и затеяла разговор со знакомой о каких-то покупках.
«Она не поняла, — думала Галина. — Нужно было сказать еще что-нибудь, нужно доказать ей…» Но Анастасия Павловна все прекрасно поняла и насторожилась. Семнадцать лет — опасный возраст. Мальчик может наделать глупостей.
В последующие несколько месяцев Коля все время был занят: то заболела бабушка, и ему приходилось возить ей лекарства и продукты через весь город, то нужно позаниматься математикой с двоюродной сестрой, то мама неожиданно собралась в гости и тащила его с собой…
Галина не находила себе места. Больше Коля не заходил к ней после школы. У него появились новые друзья с подготовительных курсов в университет. «Новые подруги», — думала Галя по ночам, сжимая зубы и все-таки роняя маленькие ревнивые слезинки.
Все ее страхи и сомнения разрешились за неделю до выпускного вечера. Им поручили рисовать стенгазету выпускников, и, задержавшись дольше других, они вновь оказались вместе. Ее мать работала во вторую смену. И он зашел к ней. И она принялась целовать его еще с порога, вкладывая в свои поцелуи всю накопившуюся страсть и горечь. И он отвечал ей. И кончилось все именно так, как кончается у влюбленных, потерявших голову…
Он был, скорее, потрясен случившимся, она — рада. Но, несмотря на полный сумбур, царивший в его голове, он не сбежал от нее молча. Он обещал поговорить с мамой, он сказал, что теперь, конечно же, они должны быть вместе…
Коля сдержал слово, он сказал маме, что в их классе есть девочка, которая нравится ему больше всех на свете. Но именно в эту пору у мамы началась сильная мигрень, и она попросила его, если возможно, не мучить ее разговорами о мелочах.
Он был хорошим сыном. Да и какая разница — поговорить они всегда успеют.
Утром Галю разбудил стук в дверь. Она открыла, решив, что мать вернулась с ночной смены. На пороге стояла Анастасия Павловна. Улыбнувшись, она попросила разрешения войти. Сначала Галине показалось, что в ее дом явилась добрая волшебница, и сердце захлестнула не радость даже, а нечто такое, что испытывает человек, сталкиваясь с чудом. А потом — провал в леденящую бездну, холодную и мрачную, из которой нет возврата.
Лия чувствовала, что настроение Галины передалось и ей — неприятное и непримиримое. Но продолжать она, по всей видимости, не собиралась — вперилась в стену и замолчала. Подождав немного, Лия спросила:
— Что же она такого тебе сказала?
— Сказала, что я не пара ее сыну. Что их предки были великими людьми. Что окрутить мальчика в семнадцать лет довольно легко…
— И все? — удивилась Лия, так и не дождавшись, чтобы Галина добавила еще что-нибудь.
— И все.
— А в чем трагедия?
Галина посмотрела на нее из своего наполненного тенями мира.
— Трагедия — это смерть. И не важно, какая мелочь стала ее причиной, от какой ерунды ты умираешь. Ты же — умираешь! И возвращаешься к жизни другим человеком. Галя — до Анастасии Павловны — была райской душой, чистым ангелом. А после — стала ведьмой. Слишком было изранено сердце…
Галина посмотрела на Лию беспомощно и близоруко. Девушка сразу же вспомнила и который теперь час, и о том, как трудно вести долгую осмысленную беседу, находясь «под кайфом». Она помогла Галине подняться, уложила на кровать, подоткнула одеяло.