24 декабря 2000. Поздний вечер. Санкт-Петербург
В окнах третьего этажа по Восьмой линии Васильевского острова вспыхивали и гасли разноцветные огоньки. Музыку было слышно даже на улице.
— Гуляют, — удивленно протянул прапорщик, выходя из машины вслед за капитаном. — Вот уж…
Но тот уже скрылся в подъезде.
На звонок не открыли — ясное дело, кто же его услышит? Но дверь оказалась незапертой, и капитан протиснулся в темный коридор, морщась от запаха марихуаны и резких женских духов. Проталкиваясь сквозь танцующих, он выискивал глазами девушку, облик которой совпал бы с фотокарточкой, которую ему предъявили в штабе. Он искал девушку с копной рыжих вьющихся волос и миндалевидными синими глазами. Нос — с горбинкой, губы — тонкие, родинка на правой щеке. Он был уверен, что без подсказки найдет ее даже здесь, в темноте и сутолоке, потому что вряд ли сыщется такая вторая.
— Вы — Лия, — то ли выдохнул, то ли выкрикнул капитан, ухватив за тонкий локоть ту, чей образ с утра носил в памяти.
Сначала девушка удивленно взглянула на его форму, потом посмотрела в глаза и направилась в соседнюю комнату. Капитан вышел следом и снова спросил:
— Лия Светлова?
— Да.
— Вам нужно будет поехать со мной.
— С какой стати? — скривила она тонкие губки и показалась капитану несимпатичной, даже отталкивающей.
— Произошло несчастье. Погибла ваша бабушка…
Девушка стала медленно опускаться на стул, и капитан сделал движение подстраховать ее, чтобы ненароком не упала.
— Когда? Как? — крикнула Лия, потому что музыка стала громче.
Теперь ее губы дрожали, и она вновь стала казаться ему ангелом во плоти. Капитан сдержанно кивнул в сторону входной двери и помог девушке подняться. Она накинула шубку и спустилась вслед за ним к машине. Молча покатили по ночным улицам.
— Будет опознание? — с трудом выговаривая каждое слово, спросила девушка.
— Опознавать-то нечего, — буркнул капитан, уткнувшись в окно.
В отличие от молодого капитана, всю дорогу смотревшего на Лию с благоговением, в строгом полутемном кабинете с ней обращались совсем иначе. Несколько военных — она разглядела только, что младший из них был подполковником, — задавали ей вопросы, вовсе не заботясь о ее чувствах.
— Сколько вам лет?
— Двадцать.
— У вас остались родственники?
— Не прямые… И я их не знаю.
— Догадываетесь, почему вы здесь?
— Погибла моя бабушка, мне сказали.
— Вам не кажется странным, что гибелью бабушки занимаются военные?
— Я не знаю…
— Вместе с ней погиб некий Павел Антонович Синицын. Вы знаете его?
— Она что-то такое говорила…
— Что?
— Что он очень болен. И ему нужна помощь…
— Ваши родители ведь тоже погибли, верно?
— Да, давно.
— Тоже в аварии?
— Да.
— В последнее время кто-нибудь звонил вам? Угрожал? Предлагал что-нибудь?
— Нет.
— Если хоть что-то в ближайшее время покажется вам странным или подозрительным, обязательно позвоните нам, — один из мужчин протянул ей клочок бумаги с нацарапанным телефоном.
— Хорошо. Но я не понимаю…
— Можете идти.
Лия поднялась и, уже взявшись за дверную ручку, услышала:
— Вы когда-нибудь видели этого Синицына?
— Да. Раз или два — не помню.
— Он жил один? Вы в курсе, что за несколько дней до гибели он женился?
Она удивленно подняла брови.