А меня несло.
— Ты сволочь! Предатель! Трус и гад! Не помнишь меня, да? Закрылся в раковину — отстаньте от меня, страдать буду! Жалеешь себя! Бедный несчастный! И тебя не интересует, что только из-за любви к тебе, я смогла выжить! Я люблю тебя любым!! А ты обо мне подумал?! Ты просто гад! Сволочь!
К сожалению, запас ругательств у меня был ограниченный, и я стала повторяться. Лингвистическое образование укоризненно погрозило пальчиком, и мой гнев, как убитая кобра, сдул свой капюшон, лишив меня последних сил.
Нечеловеческое напряжение последнего времени сказалось. Я почувствовала, что больше не могу быть сильной. Человек, которой был для меня всем, нагло и бессовестно врал, что ничего не помнит. Забавлялся, видя, как я стараюсь ради него. Меня накрыла усталость. «Последняя соломинка сломала спину верблюду». Пошло все к черту! Так и скажу.
— Шевцов, пошел ты к черту. Живи, как хочешь! И кота я заберу.
Обжигающие слезы потекли по щекам. В них выливалась горечь обиды и потери. Теперь заново придется учиться жить. И пошло все к черту!
Я собралась уходить, но пространство кухни было не таким большим, чтоб свободно маневрировать. Платон схватил меня за руку и дернул на себя. Как тряпичная кукла, я плюхнулась ему на колени.
— Пусти! Не нужен мне слабак, который даже не попытался разобраться, что произошло, и как страус засунул голову в песок. Меня чуть не превратили в овощ! Тебя в инвалида! А тебе по фигу! Пусти, я сказала! — в бессильной ярости снова заорала я. Платон хоть и был слаб, но против него я все равно была беспомощной мышкой. — Они б и ребенка нашего убили! И сына ты не увидишь! Воспитаю сама!
— Что? — изумленно воскликнул Платон.
— Не прикидывайся, что у тебя со слухом проблемы! Да! Я беременна, а ты заставил меня столько страдать! Ненавижу тебя! — выкрикнула я.
— Белочка, прости, — ошарашенно прошептал он. Очевидно, его эта новость сразила.
Крепко обняв меня, этот гад впился поцелуем в мои губы. Почти забытые бабочки мгновенно встрепенулись, их крылышки затрепетали, щекоча все внутри.
— Прости, Белочка, — повторил он. — Я, правда, не хотел тебе зла. Не хотел, чтобы ты мучилась с инвалидом. Хорошо, если я встану. А если нет? Я не имел права пользоваться твоей порядочностью. Думал, пообижаешься — пообижаешься и забудешь обо мне. А ты знаешь, чего мне стоило держаться? Когда каждую минуту сердце замирало при виде тебя? Когда в горле пересыхало и в дрожь бросало — так я хотел прикоснуться к тебе! Ты не представляешь, что это за ад! И я не собирался ничего спускать на тормозах. Вот заработаю денег и найму хорошего сыщика. И поверь, все получат. Добавки не попросят.
Платон говорил сбивчиво, лихорадочно целовал мое лицо, и мне казалось, будто железные обручи, все это время сдавливавшие мою грудь тревогой и страхом, лопаются один за другим. Слезы облегчения текли по щекам, и я ревела уже навзрыд. От счастья.
— Все равно ты гад! — всхлипывая, пыталась я припомнить обиду.
— Гад. Каюсь. Прости. Хотел, как лучше.
В объятиях Платона я снова почувствовала прежней Белочкой. Беззаботной, неприспособленной и безумно счастливой.
Глава 12
Однако нельзя зависнуть в состоянии безмятежного счастья, когда проблем выше крыши, а мы не на райском острове, где больше никого нет, зато есть все. Нам в первую очередь нужно вылечить Платона. Деньги на операцию нужны, на реабилитацию. Мне восстановиться в институте. Потом нужно было разораться с преступниками, чтоб не надумали еще навредить.
И тут стукнуло в голову — я ж еще официально замужем! И с этим тоже нельзя тянуть. Мало ли как можно использовать выписку из клиники!
Вспомнив то состояние беспомощного червяка, в котором я очнулась в больничной палате, я невольно вздрогнула, что не укрылось от Платона.
— Что такое? — забеспокоился он.
— Просто подумала, сколько всего надо сделать, — почти не соврала я.
— Фестина ленте, — Платон загадочно улыбнулся и притянул меня к себе.
— А с чего вдруг латынь? Да еще и поспешай медленно? Не просто так же? — уткнувшись носом в грудь Платона, я чуть не замурлыкала от переизбытка нежности. Потеряв практически все, что можно потерять, я осознала, как сколько радости приносят обыкновенные вещи. Те, которых не замечаешь, как воздух, когда они есть. Свое жилье, друзей, свободу, в конце концов. Правда, отношения с Платоном были всегда для меня значимы. Я жила ими, дышала. Но наверно, судьба преподнесла мне урок — благодарить нужно за все, что есть.