Истерика пошла на новый виток, теперь уже при герцоге. Алеена кричала, что устала от всей этой учёбы, Кассандра причитала, даже не пытаясь подойти к дочери. Герцог же, пару минут послушав всё это, молча подошёл к дочери и поднял её на руки. Та попыталась было вырваться, задёргала руками и даже пнула отца по ребрам, но тот только поморщился и покрепче прижал девочку к себе.
Иона едва удержалась, чтобы не закатить глаза. В следующий раз, когда учитель истории попросит привести яркий пример фаворитизма, она вспомнит про отца.
Тем временем герцог, поглаживая Алеену по спине, уговаривал ту успокоиться и обещал ей множество подарков за прекращение истерики.
– Ну, не можешь учить языки – отложим их. Станешь постарше, тогда и наймём учителя. Надо будет пригласить лекаря, чтобы осмотрел тебя. Ты и правда бледная.
– Спасибо, папочка. – Алеена обняла герцога за шею и, заметив наконец стоящую у дверей Иону, показала ей язык. – А можно мне пони?
– Конечно, маленькая.
– Отец, я не думаю, что это хорошая идея. Алеена из-за своего состояния не сможет удержаться в седле даже на пони. Не хочу, чтобы сестричка поранилась.
Герцог внимательно посмотрел на Иону, но увидел только беспокойство во взгляде, направленном на Алеену. На миг задумавшись, мужчина пообещал младшей вместо пони купить ей кроликов.
В свои покои Иона возвращалась с чётким ощущением, что в своей собственной семье она становится изгоем. И отец, вместо того чтобы пресечь подобное, только ещё больше отталкивает её.
Она почти дошла до кабинета, когда её нагнал герцог.
– Ты так волнуешься о сестре, молодец. Через два дня я приглашён на аудиенцию к Императору, не хочешь со мной?
– С удовольствием, отец. Ты хочешь представить меня как наследницу?
– Да. До твоего дебюта, конечно, много времени, но буду знакомить тебя с делами уже сейчас. Учись хорошо.
– Конечно, отец. Хорошего дня.
Выгнав всех из своих покоев и закрыв дверь на ключ, Иона позволила эмоциям выплеснуться наружу. Истерический, но очень тихий смех наполнил комнату.
Постепенно смех перерос в такой же тихий плач. Стащив с кровати свою любимую игрушку – плюшевого щенка, подаренного мамой когда-то – Иона со всех сил обняла его, не в силах успокоиться.
Было очень обидно. Настолько, что в груди будто бы разверзлась чёрная дыра, высасывающая все хорошие эмоции. Если раньше ещё жила надежда на то, что папа хоть что-то поймёт и перестанет хотя бы так явно разделять дочерей, то сейчас не осталось даже этого. Хотелось пойти и высказать всё герцогу. В манере Алеены – с криком, битьём посуды, выпрашиванием подарков за прекращение этого балагана. Но не хотелось унижаться. А для Ионы это было сродни тому, что она выйдет на люди голой. Она не понимала, как можно настолько не ценить себя, чтобы заниматься таким.
Но за себя было обидно не так сильно, как за маму. Если три года назад, когда отец только привёл Кассандру, она просто поняла, что герцог изменял маме, то сейчас пришло понимание, насколько же глубока была эта измена.
Покойная герцогиня не смогла толком оправиться после родов и была слаба здоровьем. Лекари запретили ей снова рожать и герцог вроде бы даже смирился с этим. Когда Ионе было два, мама почти перестала вставать с постели, изредка выходя в сад и только. Умерла она двадцать шестого июня, через четыре года, сразу после дня рождения дочери. И всё время, сколько мама болела, герцог ходил на сторону. Если бы это была любая другая женщина, Иона бы наверное со временем и смогла это принять. Но Кассандра была замужем. И эта картина не хотела складываться в голове пусть и не по годам разумного, но всё-таки ребёнка. Как только Грейстоун не понял, что Алеена не его дочь? Ведь она вообще не похожа на него.
Вздохнув, Иона заставила себя встать с пола и лечь в кровать. Не хотелось даже лишний раз шевелиться. И, внезапно решив махнуть на всё рукой, девочка зарылась в подушки и почти мгновенно уснула.
Она не услышала, как заходила няня, обеспокоенная пропажей воспитанницы. Не слышала, как заходил герцог со спешно вызванным лекарем. Измотанный переживаниями организм будто отключился на время, давая разуму прийти в себя. Лекарь, впрочем, утешил герцога и няню, сказав, что ребёнок просто спит и завтра всё должно прийти в норму.
– Просто спит? Посреди дня? Она должна быть на занятиях!
– Эсселт! Я сейчас возьму в руки розги! – Хоть они говорили в гостиной, голос няня не поднимала. – Дай девочке отдохнуть, пусть спит. Ты почему-то катаешься со своими вертихвостками по балам да приёмам, а она день деньской бегает! То учёба, то ты её дергаешь, то ещё страсти какие. Иди к себе, отстань от ребёнка.