От тряски. Темная фигура наклонилась над ней и аккуратно встряхивала ее за плечи, а после пыталась прижать пальцы то к носу, то ко рту. Первой реакцией было сопротивление, после пришёл страх. Ее пытаются задушить? Кто? Тут же был Абаль, врач, сиделка, ещё человек пять на подхвате! Где они все?
— Ясмин, ты не спишь? — прошипела фигура после особенно сильного встряхивания.
Нет, ну разумеется она не спит. Особенно теперь, когда она опознала своего ночного грабителя, который трясёт ее, как яблоню в урожайный год.
— Ос-та-но-вись… — боль в теле мгновенно вернулась, мышцы ослабели.
Абаль услышал, замер, шумно выдохнул, а после прижал ее к себе так сильно, что у неё затрещали рёбра.
— Что ты творишь? Ты меня едва не отправил в операционную по второму кругу! — отчитала его шепотом Ясмин.
— Ты так тихо спишь, я прислушиваюсь, а ты не дышишь, я даже ладонь приложил. Мне нужно было проверить, понимаешь?
Ничего себе проверка. От такой проверки умереть можно, в ее-то состоянии. Абаль даже в полной темноте умудрялся выглядеть немного опасным и одновременно виноватым. Возможно, его психика не настолько крепкая, как предполагала Ясмин, просто он лучше себя контролирует. Не сразу заметны прорехи. Но да ничего. Она, можно сказать, узнаёт его с каждым днём все лучше.
— Ты меня едва не прикончил, — почти против воли упрекнула Ясмин. — Такую тряску не всякая здоровая девица выдержит, а я и без тебя второй месяц в коме.
— Не прикончил бы, — терпеливо объяснил Абаль. — А вот если бы я не проверил, а у тебя был рецидив, то могла умереть. Лучше перепроверить.
Самое смешное, он верил в то, что говорил. Это даже звучало разумно, если бы не такой шок в момент пробуждения. Да тут от шока окочуриться можно, ему, считай, повезло, что она не нежный цветочек, а крепкий сорняк. Помниться, это уже было. В пустыне, когда ему приспичило разбудить ее пощечиной. Она даже обидеться не смогла, таким испуганным он был. Вот и сейчас она тоже не могла обидеться.
— Прости. Я, наверное, сильно тряхнул тебя, но ты не просыпалась и…
Абаль уронил ее в подушку и опрокинулся рядом, уперев лоб в локтевой сгиб ее руки. Снежное белье окатило темным водопадом его волос. Ясмин неуверенно погладила его по голове, как ребёнка, заблудившегося в темноте.
— Ну что ты в самом деле, я не собираюсь умирать. А все мои жизненные показатели выведены на табло кровати.
Абаль виновато завозился рядом, похожий на тёмную громаду, не имеющую контура.
— Не подумал, вот же болотная гниль…
— Расскажи, что случилось, пока я была в коме? — попросила Ясмин.
И с трудом удержалась, чтобы не упрекнуть — рассказывай, раз уж разбудил.
— Примул был в ярости. Нас допрашивали раз сто, а меня все двести, я в жизни столько сока литоры не пил, сколько за эти дни. Но нам поверили, ну или были вынуждены поверить. Айрис здесь, поэтому деваться им некуда, так что будет суд, будет расследование и… многое будет.
Ясмин буквально подскочила на кровати, взметнув одеяло.
— Айрис здесь? Но как?
— Это было условием твоей матери, чтобы мы взяли Айрис с собой и позаботились о вас обеих. Она дала нам вторую метку, чтобы мы могли переместить и вас, и образцы.
Чудовищный риск. Абаль мог солгать. Более того, солгать было в его интересах. Он не жесток, но что ему за дело, как обойдутся с ещё одним ростком Бересклета, навязанного шантажом?
— Мама рисковала, — тихо сказала Ясмин. — Ты был не обязан брать ее. Или спасать меня.
Абаль резко развернулся и дернул ее на себя. Ясмин упала ему на грудь и автоматически свернулась клубком, так спокойно было в его руках. В этой темноте она видела в нем своё единственное пристанище, а не мужчину, от которого гормоны сходят с ума.
— Я не чудовище. Ты можешь упрекнуть меня в том, что я жесток, но я жесток ко всякому, кто мне безразличен или не нравится. Но не подлец.
— Я понимаю, — пробормотала Ясмин куда-то в ворот его платья. — А за что будут судить Айрис?