Солнечное утро горело золотом и белизной, прохлада и тишина лежали над садом, только птичий щебет вплетался в сонную тишь. И в этой тишине, в солнце, веселых цветах, все происходящее казалось нереальным.
— Что вы делаете? — выдавила Ясмин. — Отпустите меня.
— Я делаю правильные вещи, неблагодарная госпожа, — Файон задумчиво сощурился и сдавил ее горло чуть сильнее. — Я привёл росток из Чернотайи и дал ему покровительство, но гнилое семя не ценит добрую землю.
Хотя мастер Файон держал ее за горло, боли Ясмин не чувствовала. Даже наоборот, чувствовала, что при желании легко вырвется. В хватке Файона ее держало скорее потрясение, чем сила.
— Это ты! — вдруг поняла Ясмин. — Ты сломал ящик Брода!
Шок был таким сильным, что она невольно отпустила руки Файона, чувствуя себя марионеткой, подцепленной на леску.
Все разрозненные несчастья ее жизни вдруг сложились в единое полотно, на котором больше не было пробелов.
О мастере Файоне было известно немногое, но его жизнь до вступления в должность мастера была проста и прозрачна. Тотем Аквилегии, провинциальный и нищий, произвёл на свет юного Файона в глубокой деревне, ещё меньшей, чем деревня Хрисанфа. Про розы там и слыхом не слыхивали. Свободную землю засевали пшеницу, кукурузу и рис, а около дома высаживали яблони, ягоды и грибы. Цветы были у крестьян не в чести.
Про оружие слышали, но не видели. В тотеме Аквилегии не было мастеров. Они продолжали оставаться тотемом, потому что в столице о них никто не помнил.
— Почему? — хрипло шепнула Ясмин. — Я просто Бересклет, я не имею отношения к твоему тотему, никто из нас не сплетал корни с Аквилегией.
Мастер Файон засмеялся так же сдавленно и хрипло, словно душил самого себя. Ясмин не видела его лица, но чувствовала вибрацию его смеха, отдающегося в висок.
— Хочешь знать обо мне немного больше, маленькая Ясмин?
Шепнул он куда-то в волосы, и его страшный голос отдавался прямо в голове.
Мастер Файон был старшим из трёх братьев и двух сестёр, но тотем сделал ставку на его младшего брата, наделённого редким даром предвидения. Слабым и беспокойным даром, в котором будущее виделось нечетко, как улица в залитое дождем стекло, но редким. Для тотема давно упавшей на социальное дно Аквилегии, рождение дара было подобно волшебству.
Младший брат был обожествлен при жизни. Ему доставался лучший кусок, чистая вода и меньше работы. Глубокие старики, ещё помнившие относительно благополучную жизнь пытались наставлять его, но чему они могли его научить? В Аквилегии не было мастеров.
Смысла тратиться ещё и на Файона и без того бедный тотем не видел. Он работал больше других, а спал на сундуке. И не жаловался. В отличие от него, малышня спала на полу вповалку и постоянно простужалась. Он даже считал, что его жизнь идёт неплохо, пока брату выделили отдельный угол и не сколотили для него кровать.
После этого жизнь тотема изменилась.
Уделом Файона стало место в группе поддержки брата. Связанный кровной клятвой, он обязался отдать жизнь на возвышение собственного брата, и едва ему минуло тринадцать весен отправился в Астрель. У тотема не было денег на большее сопровождение.
Он был слишком взрослым для поступления в ведомство, а его брат — напротив, был слишком юн. Брату не исполнилось и девяти. Их это не смутило, потому что тотем Аквилегии и понятия не имел, что на свете есть ведомство и каждый цветок Варды имеет право на обучение. В Астрели их ждало потрясение. Не смотря на то, что их взяли на обучение, их дар оказался откровенно мал для сколько-нибудь существенном карьеры. Юному Файону было не суждено стать мастером, и ему прочили карьеру дезинсектора, а брата ждало ремесленное отделение хирургии. В должности чьего-нибудь ассистента. Вся сила предвидения брата уходила на точность удара, а его оружие не смогло подняться выше второго порядка.
Вот только Файон не хотел был дезинсектором.
Варда, построенная по научно-иерархическому принципу, игнорировала социальные навыки цветка, и будущий мастер Файон этим воспользовался. Лестью, смелостью, красотой и умением дружить с наивными золотыми цветками Астрели, он превосходил любого ровесника. На третьем курсе он поднялся до личного ассистента мастеров Древотока, приближенных к Бересклету родственными узами, а на последнем совершенно неожиданно стал мастером четвёртого порядка. В своё время это было шоком для Большого совета. Юноша, который едва сформировал оружие первого порядка, за год прошёл ещё три ступени.
Тебе интересно как, Ясмин?
Так же, как и Абалю — больно.
Настоящей Ясмин не приходило в голову задуматься над этим. Ей просто было некогда — она всех ненавидела. Но если мыслить трезво, Древоток с полного одобрения Бересклета в те дни уже начал первые опыты будущей Чернотайи.
Резкий подъем мастера Файона — результат одного из экспериментов. Бересклет охотно возвысил его, видя в Файоне одно из своих подопытных животных. Как глупо. Как неосторожно с их стороны. И как справедливо.
— Как ты обошёл клятву? — спросила Ясмин.
Одними губами, потому что голос ей не подчинялся. Взрыв уже стих, и Файон безмятежно смотрел ей в лицо, словно не его только что выворачивало от злобы. Или это было отчаяние?
— Я не нарушал ни одну из данных когда-либо клятв. Надо было взять одну и с тебя, красивая бестолковая кукла.
Красивой куклой ее еще не называли. Ясмин с недоумением повертела в голове сказанное и отмахнулась. Все планы мастера Файона шли прахом из-за скромной подмены одной девицы на другую, так что она делала скидку на плохую реакцию. Мастер Файон медленно расцепил руку, словно опасаясь задушить Ясмин, и та с упоением вздохнула.
— Я о другом, — хрипло уточнила она. — Как ты обошёл клятву, данную тотему?
— Вот ты о чем! — Мастер Файон бережно погладил ее по волосам, как ручную галку и попытался поцеловать. Словно не он только что душил ее. Низа успела добрести до края поляны, и смотрела на них с ужасом. — Клятва не запрещала мне делать карьеру, клятва требовала от меня возвысить собственного брата. Мой брат должен был превосходить меня, и я сделал все для этого.
Превосходить мастера Файона? Ясмин не была уверена, что в Варде есть такой человек, даже Абаль не обладает такой властью.
— Но…
— Мой брат превосходит меня, — с усмешкой помог ей мастер Файон. — Юридически.
Ясмин моргнула, усваиваю информацию. В Варде был только один человек, превосходящий мастера Файона — не силой оружия, но силой титула.
Примул.
— Но… это же невозможно. Примул… принадлежит тотему Спиреи.
Ясмин беспомощно смотрела на Файона.
Тот повторно рассмеялся. Наклонился к ней, и она увидела его злые отчаянные глаза близко-близко.
Бересклет был к нему холоден, но справедлив, и когда Файон рассказал о клятве, милостиво пошел ему навстречу. Файон превзошёл брата и автоматически нарушил клятву, но, конечно, способ обойти ловушку был всегда. И высокомерный тотем Спиреи, лежавший под пятой Бересклета, сцепив зубы, принял младшим учеников сына Аквилегии. Судьба его была бы незавидна, но мастер Гербе приняла в ней недюжинное участие. Ее усилиями он поднялся до старшего ученика, после до приемного сына. Все, за что Файон платил болью и кровью, брат забирал из его рук бесплатно.
А после смерти главы тотема Спиреи, взял власть. Не без помощи Файона, но кто бы посмел его упрекнуть? Файон имел право на вмешательство, ибо кровные клятвы превосходили любые другие.
Мастер Файон, который был однажды хорошим братом, уже давно забыл о своей любви, но помнил о слове. И вёл своего младшего брата на невидимом поводке, как ручного хорька.
Тотем Аквилегии, ведомый заботой о своих ростках, подчинил одного брата другому и включил бесконечный круг насилия внутри семьи. Внутри всей Варды. Файон ненавидел и использовал Примула, Примул ненавидел Файона и использовал сына. Оба использовали Ясмин, а Ясмин ненавидела всех без исключения.
Круг насилия начатый человеческим эгоизмом. Даже не круг — чёрная дыра, захватывающая все новые и новые жертвы. Такой жертвой была и Ясмин. Но теперь, привитая сетью к древесному стволу, она не знала, кто запустил цепную реакцию бессмысленной бойни.