Его взгляд метнулся за её спину. Он инстинктивно изогнулся, чтобы избежать удара, ужас наполнил эти поразительные глаза.
— Подожди, нет! Прекрати!
Его финт вывел её из равновесия, но её клинок всё же вошёл в контакт: не вонзился в бедро, но оставил глубокую рану вдоль икры. Ужас и затаённое удивление на его лице сменились болью, и он отшатнулся назад, крича кому-то, чтобы тот остановился.
— Пожалуйста, остановись, я приказываю тебе…
Он кричал не ей.
Позади неё захрустел снег, и она резко обернулась. Над ней нависла тень, блеснула сталь, а затем её торс пронзила боль, как будто её разрывали пополам, сжигали заживо от пупка до груди. Земля встретилась с её телом с глухим стуком, который выбил из её груди остатки дыхания, поцелуй снега на её животе на мгновение превратил жжение в онемение. Она отчаянно попыталась подняться, но её руки погрузились в то, что на ощупь было меньше похоже на снег, а больше на лужу.
Она медленно опустила глаза.
Слякоть под её пальцами была окрашена в тёмно-малиновый цвет.
Хм. «Слишком много крови», — было её первой мыслью.
«О, преисподняя Мортем. Это моя кровь», — была её вторая, чуть более обеспокоенная мысль.
Она перевернулась на бок, годы боевой подготовки быстро дали о себе знать — используйте гравитацию в своих интересах, не позволяйте ране смотреть вниз, — и она прислонилась к одному из валунов, разбросанных по долине. После этого она почти ничего не делала, потому что оказалось, что потеря крови затрудняет что-либо.
Сквозь звон в ушах она услышала крик принца Атласа:
— Назад! Вернись, вернись за ней, чёрт возьми, вернись за ней! Солейл!
Кричал так, словно никогда не остановится.
ГЛАВА 4
СОРЕН
Когда она снова открыла глаза, вокруг была только кровь.
Вкус крови покрыл её язык, а запах был сильнее, чем приправленный ладаном дым погребальных костров, пылающих вокруг неё. Тепло маскировало понижающуюся температуру, когда на поле боя, наконец, опустилась ночь, отбрасывая длинные тени на клинки и тела. Тепло и было причиной таяния алого снега под ней, а её блуждающие руки оставляли полосы везде, где они касались.
И лужа у её колен говорила, что она была в нескольких минутах от смерти.
Дым… Если они всё ещё сжигали мёртвых врагов, она потеряла не так много времени.
Она прислонилась к валуну и прижала дрожащую руку к зияющей ране в животе, пробегая кончиками пальцев по зазубренным краям сломанных доспехов и обтрёпанным кускам туники под ними. С них капало.
Этот проклятый клинок прорезал её любимую броню насквозь.
«Что ж, — смутно подумала она, — просто прекрасно. Элиас устроит истерику».
Нащупав кинжал у пояса, она зажала деревянную рукоять в зубах, пока горький вкус полированного дерева не смешался с привкусом железа и соли на её языке. Затем она снова прижала ладонь к ране.
Ей потребовалась каждая унция её силы, чтобы подавить крик. От агонии у неё закружилась голова, и она едва цеплялась за сознание, но она не могла оставаться здесь и ждать, пока её найдут. Она не могла умереть столь не впечатляюще. Боги, это даже трудно было назвать историей.
Принцесса Сорен из Никса истекла кровью на холме с ножом в зубах. Мы нашли её через день, и никто не слышал её последних слов. Вероятно, они всё равно были не так уж хороши.
Ни за что. Она уйдёт эффектно, или вообще не уйдёт.
Если ты можешь ходить, ты будешь жить, так что вставай и иди.
Она выплюнула нож, её полубредовый разум сосредоточился на бороздках, оставленных её зубами, и крови, которая теперь заляпала рукоять. Откинув грязные волосы с лица, пряди цеплялись за липкую ладонь, она заставила себя подняться на ноги одним быстрым движением.
Молния пронзила её живот, боль ослепила её, и она едва заметила, что её колени подгибаются, конечности слабеют, темнота сгущается, пока всё, что она могла слышать, было биением её собственного сердца.
Удар.
Удар.
Ничего.
Удар.
Ничего.
Паузы между ударами увеличивались, пока она лежала неподвижно, затаив дыхание, в тупом ужасе ожидая следующего удара… или наступления тишины. Невозможно было сказать, сколько ударов оставалось в её замедляющемся сердце, неизвестно, было ли…
— Сорен!
Она попыталась поднять голову на этот крик, но обнаружила, что тело не слушается. Пятна заката и снега вращались ленивыми кругами, пока она пыталась сориентироваться. Щека была прижата к таящему снегу, острые стебли сухой травы впивались в кожу. Левая рука всё ещё лежала на животе, не делая ничего, чтобы остановить кровотечение, а правая рука была прижата под ней.