— Можно мне сесть? — спросил он.
Адриата просто указала на место перед собой, что Каллиас воспринял как «да». Он сел, стараясь не морщиться от боли, которую вызвало это движение.
Адриата подняла взгляд от своих бумаг, тревога осветила её глаза ярче, чем он видел за последнее время.
— С тобой всё в порядке?
— Насколько это возможно, — пробормотал он, сопротивляясь желанию прикрыть от неё свой подбитый глаз. — А с тобой?
Адриата покачала головой, снова опуская взгляд на лежащие перед ней бумаги.
— Следовало догадаться. Я никогда не должна была пытаться снова. Но, по крайней мере, Солейл видит их такими, какие они есть сейчас. Мы можем двигаться дальше.
Каллиас сглотнул ком в горле. Пытался унять дрожь в руках.
Часть с богиней… это было на потом, если вообще когда-нибудь. Он и сам всё ещё не совсем в это верил. Но Джерихо и Вон…
— Мама, это не они. Это не Никс напал на нас.
Она пренебрежительно махнула рукой, пробормотав что-то себе под нос, прежде чем сказала:
— Я знаю, что это был не мальчик Солейл. Тебе не обязательно продолжать настаивать на этом.
— Нет, не только он. Мама, это Вон.
Она фыркнула, даже не потрудившись поднять глаза, перевернув бумагу, которую изучала.
— Любимый, я не в настроении для шуток.
— Это не шутка. Элиас видел его, мама, и Финн тоже, и… я им верю. Я верю ему.
Каким-то образом за эти недели… даже несмотря на то, что многое было ложью, он привык полагаться на Элиаса. Почти начал видеть в нём друга. И хотя он больше не доверял этому парню, он доверял его любви к Солейл.
Он не лгал об этом. Каким бы безумным это ни казалось, Элиас видел, как Вон занимается некромантией… и видел, как Джерихо тоже вовлечена в это.
Каллиас продолжил, рассказывая ей историю, которую рассказал ему Элиас, не упуская никаких деталей, кроме тех, которые касались Анимы. Когда он закончил, его мать, наконец, в кои-то веки уделила ему всё своё внимание — её глаза остановились на его лице, внимательно изучая его.
Затем она сказала:
— Я позову целителя.
— Что?
Он встал, сделав шаг назад, когда она потянулась к его руке.
— Очевидно, кто-то недостаточно хорошо с тобой обращался, — сказала Адриата, вставая и следуя за ним, с беспокойством в глазах — но не за своё королевство. За него; за его здравомыслие.
Он стиснул зубы.
— Мама, я не больной. Ты меня не слушаешь? Этот человек пользуется моим доверием, и он…
— Каллиас, сядь, — приказала его мать, перебивая его.
В очередной раз игнорируя его мнение, его знания, в пользу её собственного.
Его колени жаждали повиноваться. Согнуться. Склониться перед властью в её голосе. Но вместо этого он выпрямился. Схватился за спинку стула. Поднял подбородок и встретился с ней взглядом. Не как принц. Не как сын.
Как король.
— Ты меня не слушаешь, — огрызнулся он. — У нас есть агенты в замке, которые манипулировали вами, заставляя вести войну, которую нам не нужно было вести в течение десяти лет. Десять лет страданий нашего народа, страданий их народа, и ради чего? Восемь лет назад у нас мог быть мир, а Джерихо убила двадцать человек, чтобы уничтожить этот шанс. Сейчас у нас мог бы быть мир, а Джерихо снова его разрушила. Нам нужно взять Вона под стражу, допросить Джерихо и заключить мир с Никсом сейчас, пока всё не стало ещё хуже!
Адриата опустила руки.
— Ты действительно веришь в эту чушь, которой тебя пичкает никсианский мальчик.
— Это не чушь. Я тесно сотрудничал с ним в течение последних нескольких недель, и хотя он лгал, чтобы защитить себя, он никогда не лгал ни о чём другом. Я верю, что он хороший человек, честный, и я верю тому, что он говорит, что видел. И даже если бы я этого не делал, мы должны проследить за этим, нам нужно…
— Я не допущу, чтобы никсианец говорил мне, что я должна делать, — отрезала Адриата. — Даже если его слова исходят от моего сына. Ты всерьёз полагаешь, что твоя сестра имеет к этому какое-то отношение? Каллиас, она едва может поднять меч. Иди, приляг и перестань тратить моё время понапрасну, а пока ты отдыхаешь, начни изучать те книги, которые я принесла тебе в комнату. До приезда Артема осталось всего две недели, и это ничего не меняет.
Её слова забрали весь воздух из его лёгких, отозвавшись болью в животе, как удар под рёбра.
Она ему не поверила. Хуже того, даже после всего этого… она всё ещё собиралась продать его.