— Знаю. Это работа Лоча, — в голосе Ракель прозвучал вопрос, который Сорен не очень понравился. — Похоже, вы двое неразлучны с тех пор, как его укусили. Ну, ещё больше, чем раньше.
— Почему бы тебе просто не спросить меня, свободен ли он, Ракель?
Глаз Ракель закатился, когда она опустила подзорную трубу.
— Я здесь не поэтому. Хотя я должна предупредить тебя, что Джейкоб скоро начнёт следующий раунд ставок.
— Я сэкономлю тебе немного денег. Мы с Элиасом не такие.
Не то чтобы она не пыталась намекнуть тут и там, когда чувствовала себя особенно смелой.
Ракель снова вздохнула.
— Если бы вы двое были похоронены ещё глубже в отрицании, потребовалась бы целая рота, чтобы откопать вас. Но, если серьёзно, то я здесь не поэтому. Ты знаешь, что не так с сегодняшним днём?
Сорен решила, что лучше проигнорировать первое замечание и вместо этого сосредоточиться на последнем. Она возилась с пряжкой на ботинке.
— Солейл. Их мёртвая принцесса. Сегодня у неё день рождения.
Уголки глаз Ракель приподнялись.
— Ты знаешь, что это значит.
Затылок Сорен обожгла ненависть.
— Он где-то здесь.
Большинство солдат, погибших в этой бессмысленной войне, не получили никакого истинного возмездия за свою смерть. Поле боя сделало всех безликими, сократив их до герба на доспехах и флагов, под которыми они сражались. Она с такой же вероятностью убила бы кого-то другого, как и того, кто убил её подругу. Целенаправленная месть была бессмысленным предприятием, лучше ориентироваться на цифры, чем на конкретику.
Но не в этом случае. Ей чертовски повезло, что убийца Джиры, возможно, был единственным опознаваемым человеком в армии Атласа.
Ракель невидящим взглядом смотрела вперёд, на её лбу не было ни намека на эмоции.
— Моя сестра умерла два года назад. Уже как два года ему позволено пережить её… Я чувствую их, понимаешь? Я чувствую каждый его вдох, которого она никогда не получит.
Горло Сорен сжалось. Эта боль не была ей чуждой, в ней зияла пустота, оставленная потерей, которая никогда больше не будет ощущаться правильно, как сломанная и плохо сросшаяся кость.
Джира, убитая в бою. Её родная семья, её братья, сестра и родители, погибли, когда их деревня, полная невинных людей, была сожжена дотла в отместку за нападение Никсианского короля на Атлас. Бесчисленное множество других друзей, чьи погребальные костры она помогала возводить.
Сегодня вечером все и каждый чувствовали себя ближе. Они цеплялись за её плечи, как конденсат, утяжеляя её, нашептывая ей на ухо мысли о мести.
Однажды, когда они с Элиасом сидели плечом к плечу у костра, так близко, что её дыхание смешалось бы с его, если бы она не сдерживала его, Элиас тихим шёпотом, заглушаемым воем ветра, рассказал ей историю. Он шептал ей о душах без покоя. Как они скитались по потустороннему миру со спинами, согнутыми от бремени, которое несли, в одежде, разорванной ветрами, как когтями, моля Мортем о приюте.
Но они ничего не найдут. Ни мира, ни покоя, пока их смерти не будут отомщены.
Первый Принц Атласа не был ответственен за все смерти. Она не могла освободить каждую душу, которую любила, от страданий, описанных Элиасом. Но отомстить хотя бы за одну было бы хорошим началом.
Она протянула руку Ракель.
— Первый, кто увидит его, убьёт?
Ракель фыркнула, постукивая по уголку своего стеклянного глаза.
— Первый, кто его увидит? По-моему, это звучит не очень честно.
— Даже не пытайся притворяться, что ты не вдвое смертоноснее любого Атласца, с двумя глазами или без них.
Ухмылка тронула полные губы Ракель.
— Достаточно справедливо, — она сжала руку Сорен. — Первый, кто увидит, убивает.
В этот момент до неё донёсся звук скрежета ботинок о камень, она обернулась и увидела, как из-за поворота тропы появляется Элиас, его губы сжаты в мрачную линию. Медленно расцветающая заря осветила его тёмные волосы ореолом огня, глаза блестели боевым напряжением.
— Пора, — сказал он.
* * *
О, боги, это длилось целую вечность.
Сорен сжала рукоять меча и оглянулась на тело, над которым молился её боевой товарищ.
— Элиас, мёртвые тебя не слышат. Ты же знаешь это, верно?
Он вздохнул, прижав ладонь ко лбу мёртвого солдата, его колено зарылось в пропитанную кровью грязь поля боя. Его чёрные доспехи были забрызганы грязью и кровью от его собственных убийств, чётки туго обмотаны вокруг костяшек пальцев.
— Чем больше ты меня торопишь, тем больше мне потребуется.