— Иезекииль! — воскликнула Джил, потянувшись к котенку.
Однако ее серый питомец явно сердился на нее — он не любил, когда его бросали, — и уже исчез, чтобы нашкодить и преподать таким образом хозяйке урок.
Джил вздохнула. Ей следовало успокоиться. Радость возвращения домой была приправлена горечью. Джил поставила сумки, но осталась на пороге. Она не могла сдвинуться с места. Какая же крохотная у нее квартира. Какой разительный контраст по сравнению с домом Шелдонов в Лондоне и Аксбридж-холлом!
Джил повернулась и медленно закрыла дверь. Вероятно, она никогда не вернется ни в один из этих домов. Возможно, оно и к лучшему. Или нет?
Да, Джил казалось, что она только что вернулась из сказки. Но вместе с тем это были самые худшие дни в ее жизни.
Но Джил никак не покидало чувство, что она напрасно уехала из Лондона. Какая ерунда — там ее ничто не держало.
И тут же перед глазами встали члены семьи Шелдонов и Кейт Галлахер.
Джил откинула назад пряди волос, прошла в квартиру, осмотрелась и ощутила, что она одна-одинешенька на всем белом свете. Затем вспомнила красивую, неотразимую Кейт Галлахер, исчезнувшую в нежном восемнадцатилетнем возрасте. Что с ней случилось? Что-то ужасное? Или у нее действительно был возлюбленный и она сбежала с ним и счастливо жила до конца своих дней?
Была ли Кейт ее предком? Может, даже прабабушкой?
Если такой поворот судьбы возможен, то это значит, что Кейт никогда не выходила замуж, потому что у них одинаковая фамилия.
Джил оглядела свою комнату. Стены желтоватого цвета, кроме дальней, которую знакомый художник покрыл фресками. Это были сцены из жизни Нью-Йорка, написанные яркими красками. Пол устилали коврики, все они были куплены в течение нескольких лет на распродажах. Кроватью Джил служил большой пружинный матрас, но зато накрытый ярко-синим покрывалом, на котором лежало с полдюжины подушек персикового, голубого и золотистого цвета. Единственный оранжевый диван был повернут к расписанной стене, а плетеный короб заменял кофейный столик.
Столовая представляла собой маленькую открытую кухню, а за крохотный сосновый стол могли сесть только двое. Складные парусиновые кресла с сиденьями из красного холста уравновешивали помещение с этой стороны.
Джил прошла на кухню, скинув кожаную куртку. Выспаться по пути домой ей не удалось. Мозг работал не переставая, мысли перескакивали с Шелдонов на Алекса Престона, а затем к Кейт Галлахер. Но горше всего было сознание того, что Хэл, возможно, действительно любил другую женщину — Маризу Сатклифф.
Она открыла холодильник, чтобы взять холодной воды, и замерла. На верхней полке почти пустого холодильника лежала половина пиццы, а на полочке в дверце стояла початая бутылка белого вина. На прошлой неделе они ели здесь с Хэлом пиццу, Джил пила вино.
Она захлопнула дверцу.
Казалось, он сейчас выйдет из ванной комнаты с улыбкой на красивом лице.
Любил ли он Маризу? И хотел ли разорвать отношения с Джил, чтобы жениться на другой женщине? Неужели ее так обманывали? Могла ли она быть такой дурой?
«Это случается постоянно», — мрачно подумала Джил.
И почему именно возле своей кровати он держат эту фотографию Кейт и Энн?
— Это несправедливо, Хэл, — со злостью бросила она. — Все это несправедливо!
Выдрать бы Маризе все ее роскошные волосы. Но это тоже будет несправедливо. Она ведь просто любила его всю жизнь. Если Хэл и обманул Джил, если использовал ее, значит, мерзавцем был он, а не Мариза.
Но как можно злиться, даже ненавидеть того, кто только что умер?
Нужно как-то избавиться от этих бесконечных мыслей. Когда погибли ее родители, Джил всем своим существом отдалась балету, жила и дышала только им, пока в ее жизни не остался только он.
Но сейчас Джил была измучена, ее не снедало честолюбивое желание танцевать. Она понимала, что должна заставить себя вернуться к работе — и немедленно. Но больше всего, до отчаяния, Джил хотела, чтобы Кейт оказалась ее родственницей, ее прабабушкой, чтобы она знала это наверняка, имела доказательства.
Джил захотелось вернуться в Аксбридж-холл, до конца осмотреть дом, найти ключи к разгадке таинственного исчезновения этой женщины в таком юном возрасте.
Она налила себе воды из-под крана и жадно выпила, закрыв глаза. В конце концов, ей не хотелось оставаться дома. Ее квартира была ужасающе пуста. Джил никогда не чувствовала себя такой одинокой, даже когда жила у Шел-донов, какими бы грубыми и невежливыми они ни были.
Иезекииль, мурлыча, потерся о ее ноги.
Джил открыла повлажневшие глаза, улыбнулась и, нагнувшись, подхватила кота. Хвала Господу за Зика. Но темпераментное создание зашипело и вырвалось из рук. Он любил, чтобы его ласкали, только когда ему это было удобно.
— Спасибо, Зик, — дрожащим голосом сказала Джил.
Внезапно схватив телефонную трубку, она достала из кармана джинсов клочок бумаги с телефоном Люсинды. Посмотрела на часы. Два часа ночи в Нью-Йорке, значит, в Лондоне — семь утра. Джил быстро набрала домашний номер Люсинды.
Трубку сняли моментально.
— Джил! Какой сюрприз.
— Надеюсь, я вас не разбудила.
— Дорогая моя, да я уже в шесть на ногах, — бодро ответила Люсинда.
— Я все думаю о Кейт Галлахер, — сказала Джил. — Жаль, что Лорен так быстро увезла меня из Аксбридж-холла.
Люсинда помолчала.
— Да, очень жаль.
— Что случилось после ее исчезновения? — спросила Джил. — И когда точно она пропала?
— Осенью 1908 года, как раз перед праздничным сезоном. Провели расследование, но ее так и не нашли. Подозревали, что она сбежала со своим любовником. У меня где-то хранятся старые газетные вырезки, Джил. Правда, надо их поискать.
— Как это было бы здорово, — с энтузиазмом откликнулась девушка. — А узнали, кто был ее любовником?
— Нет. Я бы запомнила его имя, если бы читала о нем. В 1908 году это было громкое дело.
Джил молчала, пытаясь представить себе реакцию близких Кейт на ее исчезновение.
— Вы считаете, что она сбежала со своим любовником?