– Замечательный был праздник, – произнесла Джанелль, когда они неспешно двинулись по тропинке. – Я очень рада, что ты пригласил Чара и Тишьян. – Она помолчала немного и добавила: – Правда, мне очень жаль, что Кассандре так трудно с этим смириться.
Сэйтан задумчиво посмотрел на нее.
Джанелль только пожала плечами в ответ.
– И что именно ты услышала?
– Подслушивать очень некрасиво, – чопорно отозвалась она.
– Дипломатичный ответ, который на самом деле лишь помогает уклониться от сути, – сухо прокомментировал Сэйтан.
– Я вообще ничего не слышала. Я просто почувствовала, что вы ссоритесь.
Повелитель подошел ближе к приемной дочери. От нее исходил нежный аромат диких цветов, прогретых солнцем полей и поросших папоротником родников. Этот запах был диким, едва уловимым и зачаровывал мужчину просто потому, что не был предназначен для этого.
Он помогал расслабиться – и вместе с тем возбуждал.
Даже зная, что это нормальная реакция Верховного Князя на присутствие Королевы, подавить которую до конца он никогда не сможет, даже понимая, что никогда не пересечет границу между привязанностью отца и страстью любовника, Сэйтан устыдился пережитых чувств.
Он взглянул на нее, желая получить прямо сейчас напоминание о том, что перед ним совсем юная девушка, его дочь. Однако в его глаза смотрела Ведьма, чья рука так крепко стиснула его пальцы, что он не сумел разорвать физическую связь.
– Полагаю, даже мудрый человек иногда ведет себя как глупец, – полуночным, глубоким голосом произнесла Ведьма.
– Но я никогда бы… – Его голос сорвался. – Ты же знаешь, что я бы никогда…
В этих древних, призрачных глазах он заметил веселый блеск.
– Да, я-то знаю. А ты? Ты ведь обожаешь женщин, Сэйтан. И так было всегда. Ты наслаждаешься их присутствием. Тебе нравится прикасаться к ним… – И она подняла их соединенные руки.
– С тобой все иначе. Ты – моя дочь.
– Поэтому ты и впредь будешь держаться подальше от Ведьмы? – грустно спросила она.
Он обхватил девушку руками и обнял так, что она придушенно пискнула.
– Никогда, – с яростной убежденностью произнес Повелитель.
– Папа… – слабо позвала Джанелль. – Папа, мне нечем дышать…
Он поспешно ослабил хватку, но и не подумал отпустить девушку.
Тихие ночные звуки заполнили сад. Нежно вздыхал весенний ветер.
– Ты сегодня такой из-за Кассандры, да? – проницательно спросила Джанелль.
– Отчасти, – честно отозвался Сэйтан, прижавшись щекой к густым волосам девушки. – Нам придется покинуть Цитадель.
Ее тело так напряглось, что он невольно вздрогнул.
– Почему? – наконец произнесла Джанелль, отстранившись немного и пристальным взглядом изучая его лицо.
– Потому что Лорн решил, что нам следует жить в Зале.
– О… – протянула девушка. – Что ж, неудивительно, что ты в таком настроении.
Сэйтан рассмеялся:
– Да уж. Он знает, как лишить человека права на выбор. – Он нежно убрал выбившийся из прически локон с лица своей дочери. – Я действительно очень хотел бы жить вместе с тобой в Зале. Я очень этого хочу, поверь. Но если ты бы предпочла остаться в каком-нибудь другом месте или не хочешь сейчас покидать Цитадель, я не побоюсь вступить с ним в противоборство.
Ее глаза удивленно расширились.
– Ой, какой ужас! Это не самая лучшая идея, Сэйтан. Он гораздо больше тебя.
Сэйтан попытался сглотнуть.
– Это меня не остановит.
– Ой… – Она сделала глубокий вдох. – Давай лучше попробуем пожить в Зале.
– Спасибо, ведьмочка, – слабо произнес он.
Джанелль обняла его за пояс:
– Ты выглядишь усталым.
– Что ж, в таком случае я выгляжу гораздо лучше, чем чувствую себя, – произнес он, обнимая Джанелль за плечи. – Пойдем, ведьмочка. Следующие несколько дней будут суматошными, так что обоим нужно как следует отдохнуть.
8. Кэйлеер
Сэйтан открыл дверь Зала Са-Дьябло и оказался в средоточии хаоса.
Повсюду сновали горничные. Лакеи перетаскивали мебель из одной комнаты в другую, причем принцип их действий для Повелителя был покрыт мраком. То и дело пробегали садовники с охапками свежих цветов.
В самом центре большого зала стоял дворецкий, Беале, носящий Красный Камень. В руках он держал очень длинный список, управляя нескончаемым потоком людей и отдавая множество распоряжений.
Несколько сбитый с толку, Сэйтан направился к нему, надеясь получить объяснение происходящему. Однако, едва сделав пять шагов, он сообразил, что в царящей вокруг суматохе движущееся препятствие в его лице в расчет не принималось. То и дело в него врезались горничные, выражение лица которых быстро сменялось с раздраженного на почтительное, стоило только узнать в нем господина, хотя отрывистое «Извините, Повелитель» граничило с грубостью.