– Пророки…
– …никак не связаны с исчезновением деревни. Когда ты в последний раз встречал пророка? – С Хэсиной это случилось несколько дней назад, но что с того? – Когда в последний раз хоть кто-нибудь видел пророка, чьи способности не ограничивались бы даром? Нет никаких колдунов, Цзинь. Даже если они и существовали, то не пережили гонений. А вот что действительно есть, так это песчаные бури и твоя вечная паранойя.
– Ты думаешь, я боюсь за себя? Я… – Брат замолчал, подбирая слова. Его пальцы сжали рукоять меча так, что костяшки побелели. – Я не верю своим ушам.
– А я своим. Ты просто бредишь. – Кто-то из них должен был ошибаться.
– Да. – Ее брат грустно усмехнулся. – Видимо, так и есть. Скажи, как заставить тебя слушать? Забрасывать тебя цитатами из «Постулатов»?
Цитатами из «Постулатов»? Хэсина моргнула. Откуда он мог это знать?
– Как бы то ни было, поздравляю, – проговорил Санцзинь невеселым голосом. – Уверен, что на коронации ты не станешь по мне скучать. Но если вдруг такое случится, Мэй будет там вместо меня.
– Она не поедет с тобой?
– У нее есть дела поважнее. Например, прятаться в тени и приглядывать за одной неопытной королевой.
– Я не нуждаюсь в ее опеке, – сказала Хэсина, отчасти чтобы позлить Санцзиня, но в то же время потому, что знала, как много значит для него военачальница Мэй. У ее брата было огромное число последователей и почитателей, но мало друзей. Это единственное, что роднило их с Хэсиной. – У меня есть охрана. У меня есть…
– Кто? – фыркнул Санцзинь. – Твой слуга?
– Прошло уже десять лет, Цзинь. – Десять лет с того дня, когда отец усыновил близнецов. Десять лет, в течение которых брат мучил Хэсину ревностью. Он обвинял ее в том, что она променяла его на Цайяня. Она обвиняла его в мелочности. Но чем больше она сближалась с Цайянем, тем сильнее отдалялась от Санцзиня. Это заставляло ее задумываться: неужели сердца всех людей были подобны сердцу ее матери? Неужели у каждого имелся лишь ограниченный запас любви, который приходилось делить – и не всегда равномерно?
Она села на стул, вырезанный из слоновой кости, и положила меч на колени. От спора о войне они перешли к спору о Цайяне. Но, по крайней мере, эта битва была ей знакома.
– Цайянь всегда вежлив с тобой. – Даже после того, что Санцзинь сделал с ним на озере тем зимнем днем. – Тебе не обязательно любить его, Цзинь. Но ты можешь его принять.
– Я не могу принять человека, которому не доверяю.
– Назови мне хоть одну вескую причину, по которой ты не доверяешь ему.
– Он плохо на тебя влияет. – Санцзинь стиснул зубы, услышав, как Хэсина фыркнула. Цайянь и плохо влияет. Она никогда бы не подумала, что кто-то может использовать эти слова в одном предложении. – Это из-за него ты…
– Что?
– Забудь.
– Что ты хотел сказать?
Санцзинь отвел взгляд.
– Ходила в квартал красных фонарей.
Меч соскользнул с коленей Хэсины – она поднялась на ноги, не осознавая того, что делает.
– Ты шпионишь за мной!
Она не спрашивала, она утверждала.
Сначала цитаты из «Постулатов». Теперь это.
Она ждала, что брат будет все отрицать. Но он не стал.
– Только потому, что ты ничего мне не рассказываешь.
– Ничего удивительного. Зачем мне доверять маленькому мальчику, который лезет не в свое дело?
Эти слова сработали. Ее брат развернулся – так быстро, что Хэсина даже не успела увидеть выражение его лица, – и зашагал прочь.
Вот и хорошо. Она опустилась на стул и судорожно выдохнула. Ее накрыли сразу все эмоции, которые она пыталась сдержать. Раздражение – да как он смеет за ней шпионить? Облегчение – ему неизвестно самое ужасное из того, что она совершила. И наконец, бессилие – он никогда не узнает, что она не доверилась ему ради его же блага. Не зная этого, он пойдет прямиком к конюшням и галопом поскачет прочь. Подумает, что ей все равно, а она не переубедит его, потому что не сможет догнать. Потому что не успеет сказать ему: «Береги себя».
Хэсина поднялась на ноги. Взяла меч и повторила движения. Она тренировалась, пока на ее ладонях не появились волдыри.
Раны на руках отвлекли ее от ран, оставшихся на сердце.
Она могла подождать. Подождать, пока не назначат суд. Подождать, пока она не научится лучше владеть мечом. Но все, чего ей хотелось, – это сражаться. На мечах, а не на чувствах. С тем, кого она могла победить. С тем, кто не был ей братом.
Они стояли на тюремном дворе. Солнце освещало заживающие царапины и желтеющие синяки на лице заключенного. Он удобнее перехватил рукоять деревянного меча. Рукава его тюремной формы были изорваны в клочья.