У Хэсины был готов ответ.
Хозяйка постучала снова, на этот раз сильнее, и из-за двери раздался хрипловатый голос:
– Да?
– К тебе гости.
– Сколько?
– Двое, – сказала Лилиан и прислонилась спиной к стене рядом с дверью. – Я останусь здесь.
– Они заплатили?
Хозяйка облизнула губы.
– Да.
– Тогда оставьте их здесь.
Когда хозяйка ушла, ничего не изменилось. Дверь не открылась. Демоны не выпрыгнули из-под потолочных балок, чтобы наказать гостей. Но, пока они ждали, в голове Хэсины рождались свои демоны. За ней с близнецами могли следить. Их могли узнать. Они могли…
Створки двери разъехались в стороны, и демоны разбежались. Хэсина посмотрела измене в лицо.
Оно было прекрасным. Вечно юным. Сияющим, словно жемчуг. Глаза под серебристыми веками, не задерживаясь на Хэсине, обратились к Цайяню. Нежно-розовые губы недовольно искривились, и на мгновение Хэсина задумалась: как Цайянь мог познакомиться с куртизанкой? Но тут Серебряный Ирис пригласила их в комнату и заперла за ними дверь. Стержни засова, вырезанные из слоновой кости, встали на свои места со звуком, походившим на последнюю ноту песни.
Порой, когда Хэсина нервничала, ей хотелось смеяться. Вот и сейчас она почувствовала, что теряет контроль над телом, и попыталась отвлечься от щекочущего ощущения в груди. Комната была заставлена вещами, и ей пришлось замедлить шаг, так что она могла осмотреться. На стенах висели пипы: изогнутые грифы с ладами из слоновой кости заканчивались завитками, струны были туго натянуты над походившими на грушу телами инструментов. Оставшееся место занимали свитки со двустишьями из восьми слов. К своему стыду, она узнала лишь одно – то, которое встречала в учебнике.
– Я полагаю, нет нужды предлагать вам чай.
Услышав голос Серебряной, Хэсина едва не подскочила на месте. Так же, как и в ее имени, в нем звучал металл.
– Вы правы, – произнес Цайянь, останавливаясь перед дверью.
– Тогда давайте устроим небольшую демонстрацию.
«В ней нет необходимости», – хотела любезно и великодушно возразить Хэсина. Но то была ложь, и Серебряный Ирис об этом знала.
Куртизанка уже держала в руке шпильку, острую, словно игла. Она проткнула ей палец, а потом поднесла ее к незажженной свече. На фитиль упала капля крови.
Дымок.
Искра.
Вспышка.
Фитиль зажегся. Свеча загорелась голубым пламенем.
Комната поплыла перед глазами Хэсины. Очертания пламени размылись, но оно осталось голубым.
Голубым. Голубым. Голубым.
– Хороший фокус, вы не находите? – спросила Серебряный Ирис будничным тоном. Но взгляд куртизанки пронзал Хэсину насквозь и проникал в самую ее суть, обнажая правду: она происходила из рода убийц.
У Хэсины сжалось сердце. Ей не полагалось считать Одиннадцать героев жестокими. Благодаря им началась новая эпоха, добрее и справедливее ушедшей. Людей стали ценить за честный труд, а не за то, сколько пророков и знатных лиц было в их окружении. Законы теперь защищали права каждого – но только не пророков, которые в течение долгих веков манипулировали людьми. Смерть от тысячи порезов считалась милостью для них… и для тех, кто пользовался их даром за деньги.
Для таких, как Хэсина.
Обмотав палец носовым платком, Серебряный Ирис присела и жестом пригласила Хэсину присоединиться. Ощущая, как подгибаются колени, девушка опустилась на скамеечку с шелковым сиденьем. Она запоздало поняла, что так и не сняла капюшон. Теперь этот маскарад казался ей глупостью. Детской игрой. Она бросила на Цайяня вопросительный взгляд.
Но он не успел ничего сказать – Серебряный Ирис заговорила раньше.
– Итак, принцесса Хэсина. – Она скомкала окровавленный платок и бросила его в жаровню, стоявшую у их ног. Он вспыхнул и загорелся. – Что вы желаете увидеть?
Два
От избытка чего бы то ни было – власти ли, преуспевания ли – у человека загнивает сердце.
Сердец у них никогда и не было.
Дрожащими руками Хэсина откинула капюшон.