— Наибольший доступ, как вы выразились, Матвей Игоревич, у Юрия Владимировича. Потому что на здоровье большинство граждан кладут большой болт, пока умирать не начинают, а вот расчётными картами пользуются все поголовно. Почему у держателей счетов в банках до сих пор идентификация проводится по простой подписи в чеке, а не по идентификации личности, как это происходит с клановыми счетами?
— Потому что это было требование кланов, — спокойно ответил Костя. — Глава клана обязан знать, кто и как тратит деньги с клановых счетов. А простые люди обычно и так знают, кто может распоряжаться деньгами. Но Василий Яковлевич прав. Юра, обязуй банки проводить полную идентификацию, как это делают сыновья кланов и служащие кланов. Это ускорит процесс пополнения базы в разы.
— Обоснование? — Вольф посмотрел на своего друга и императора, подняв глаза от записной книжки.
— Да, элементарно, — Костя улыбнулся краешками губ. — Дополнительная защита. Банк делает всё, чтобы защитить ваши вклады. Вдобавок это позволит особо впечатлительным почувствовать себя приближёнными к кланам. А сыновья кланов больше не будут забегать в магазины, как ошпаренные. Потому что только идентификацией они привлекают большое количество внимания. Если это будут делать все, то они просто растворятся в толпе. Опять же, товарооборот увеличится.
— Хорошо, ты прав. Если сделать акцент на причастности, люди пойдут на это охотнее. Дополнительную защиту пустим следом и добавим, что всё это бесплатно. — Проговорил Вольф, захлопывая ежедневник.
— Ещё вопросы? — Костя обвёл всех собравшихся взглядом, как недавно это делал Подоров. Сидящие за столом отрицательно покачали головами. — Хорошо. Господа, все свободны, кроме Вольфа, Ушакова, Орлова и Подорова.
Министры, входящие в этот Малый Совет, встали и начали выходить из кабинета, прихватив с собой папки с документами. Когда за последним закрылась дверь, Рыжов посмотрел на своего босса, и тот кивнул, отпуская Олега в приёмную.
— Как это вообще произошло? — нарушил воцарившееся молчание Егор. — Это безликий что-то намудрил?
— Судя по тому, что прислал Андрей, для Верна этот всплеск источника тоже стал неожиданностью. Он переместился, когда почувствовал, что с источником что-то не так, какая-то ненормальная активность, — ответил Костя, протирая лицо. — Верн сам угодил в ловушку, и, знаешь, я рад, что всё случилось именно так. Как бы то ни было, но у Андрея и Ольги только с безликим есть шанс выбраться из этой тюрьмы, в которую превратился мой бывший дом.
— Да, похоже на то, — Ян вскочил со своего места и прошёлся по кабинету. — Если бы этого говнюка там не было, то Андрей с Олей могли застрять там надолго, если не навсегда. Да, сейчас вероятность этого, как я понимаю, сохраняется.
— Вот не надо думать в таком пессимистичном ключе, — начал Юра, но тут у Кости зазвонил телефон.
— Да, Кирилл, что у тебя? — спросил Константин, встав и подойдя к окну. — Рома уже выехал. Нет ни один, со своей девочкой. — Он замолчал, а потом резко добавил. — Ершов, мне плевать, что ты об этом думаешь. У Иры там дом, если мне память не отшибло. — Он снова замолчал, а потом нахмурился и подошёл к столу. — Я тебя на громкую связь ставлю, чтобы не повторяться.
— Кто там у тебя, хотя, какая разница, — в кабинете раздался голос Ершова. — Ушаков точно.
— Точно, — сухо ответил Егор.
— Ладно, что я звоню. — Голос Кирилла стал очень серьёзным. — Со мной связались безликие. Некто по имени Солак. Как я понял, конкретно этот безликий является заместителем Верна. Когда он со мной связался, то бился в истерике.
— Серьёзно? — Костя скептически усмехнулся.
— Я образно выражаюсь, — чопорно ответил Ершов. — Но то, что Солак позволил себе проявить эмоции…
— Солак весьма несдержан по сравнению с остальными, — прервал его Костя. — Что ему надо?
— Верн, Костя, ему нужен Верн. — ответил Кирилл. — Безликие потеряли своего предводителя. Да и я не смог с ним связаться. Куда вы его дели?
— А что, тот же Солак не знает, что случилось с Верном? — Костя недоумённо посмотрел на телефон.
— Представь себе, нет. Мне сообщили, что он просто исчез. И с тех пор от него ни слуха, ни духа. Костя, если ты где-то прячешь Верна, то лучше верни его. Он самый адекватный из этих вечно юных психов с манией величия, — Ершов говорил предельно серьёзно.
— А я не могу. — Костя несколько раз с силой провёл рукой по волосам. — Верн угодил в ловушку, которую сам же и приготовил. Да ещё и в компании Андрея и невесты моего сына. И общаться мы можем с ним очень специфическим способом, которым, боюсь, Верну воспользоваться не получится. А мои заверения, что он здоров, весел и вполне упитан, не подойдут. — Он не спрашивал, а констатировал факт.
— Нет, не подойдут, — голос Ершова звучал задумчиво. — Костя, найди способ вернуть эту отрыжку прошлого как можно быстрее. Я не хочу нагнетать, но, похоже, на нём завязаны какие-то элементы защиты тюрьмы в Зелоне. Я сегодня заметил лёгкое ослабление в паре узлов. Собственно, поэтому я и постарался связаться с Верном. У меня не получилось, а потом на связь вышел Солак и начал меня обвинять в том, что это чуть ли не я лично Верна придушил. Нет, я, конечно, хотел бы это сделать, но мне не позволит чувство самосохранения, потому что невозможно предугадать последствия. Так что, постарайся побыстрее предоставить безликим живого Верна, просто чтобы избежать ненужных проблем. — Ершов отключился, а находящиеся в кабинете люди медленно переглянулись.
— Вот только этого нам не хватало, — проговорил за всех Вольф. — И что будем делать?
Ольга слишком не заморачивалась с выбором комнаты. Она в первый же вечер ушла в ту, которая и так была закреплена за ней. А я молча пошёл следом. Она долго молчала, стоя на пороге, а потом посторонилась, пропуская меня. И мы оба знали, что я не буду спать на диванчике, в кресле, или где-то ещё, кроме довольно скромной кровати.
Сегодня Верн меня задержал. У меня не получилось с наскока выделить нити стихий из основного дара. Кроме, разве что смерти. Но эти серые нити слишком отличались от всех остальных, чтобы испытывать какое-то затруднение в их распознавании.
К тому же Верн показывал мне разные построения, как он называл заклинания, общего толка. Не выделяя ни одну из стихий. Чаще всего это были бытовые мелочи. Как сказал безликий, делалось это для того, чтобы отработать обращение к дару до автоматизма, а также ещё немного увеличить источник. Как детей заставляют учить стихи для развития памяти, так и меня натаскивали, готовя почву для дальнейшего обучения.
Я зашёл в нашу комнату и упал в кресло, держась руками за голову.
— Что с тобой? — Ольга подошла ко мне, опустилась на колени и положила руку мне на лоб. Узкая ладонь была такой прохладной. Закрыв глаза, я ощущал, как постепенно приходит облегчение. — Андрей.
— У меня сейчас башка лопнет. — Я удержал её руку, прижав к своему лбу. — Верн пытается мне ускоренным курсом вложить в голову то, чему они на протяжении десятков лет учили свой молодняк. И, надо сказать, учитель из него хреновый. — Посидев так ещё немного, я выпрямился. — Ладно. Как-нибудь справлюсь. — А ты чем занимаешься?
Я посмотрел в сторону кровати, над которой висела та самая сложносоставная руна чистоты. На самой же кровати лежала куча листов, с нарисованными отдельными рунами.
— Я вычленяю отсюда те девятнадцать отдельных заклинаний, про которые говорил Верн. Это само по себе интересно. Завтра проверю каждое по отдельности в саду. Но мне также просто жизненно важно разобраться, как Верн их соединил в одну руну. Потому что я этого нигде не нашла, даже в тех книгах, которые привёз Илья. И да, если бы Верн мне не показал эту конструкцию, но показал все эти девятнадцать заклинаний, я бы, как их девушки, каждое по отдельности использовала в определённой последовательности. — Она поднялась на ноги и принялась собирать разбросанные по кровати листы.
Я всё это время пристально смотрел на неё, а затем проговорил: