Хотя я видела его миллион раз, сердце падает при виде бушующей там жизни. Столько жизни, столько различных цветов: рубиново-красных, желтых, ярких, словно весеннее солнце в небе, бархатно-фиолетовых, облачно-белых. Все они светятся, как новый день, – и такие же яркие, как и Алия. Столь же романтичные, как и она. Такие же полные надежды, обещания и солнечного света, как моя сестра.
Без девушки они умрут. Если не сейчас, то скоро.
Посреди всего этого стоит массивная статуя. Сестра добыла скульптуру после спасения того парня этим летом. Как и его отец, братья и все остальное на корабле, изваяние опустилось на морское дно и погрузилось в песок. Днем позже Алия вернулась туда и вытащила статую. Русалка использовала всю свою магию, чтобы переместить ее с места крушения в этот сад.
Статуя такая же дерзкая, как и тот факт, что сестра притащила ее сюда, утирая нос всем домыслам остальных – даже отцу. Тот, скорее всего, допустил такое только потому, что это ясно демонстрирует глупость Ольденбургов. Статуя должна была заявлять, расположившись на земле: смотрите на будущего короля! Он стоит прямо на носу корабля, выставив вперед ногу и глядя вдаль, обыскивая глазами горизонт в поисках новой земли, которую можно разграбить! – и то же самое она делает и здесь. Это громкое, словно труба, заявление о поступке Алии.
Я прячусь в тени статуи и поднимаю на него взгляд.
– Ненавижу тебя, – шепчу я его глупому красивому лицу.
Статуя с каменным лицом принимает мои слова. Но мне столько всего еще нужно ему сказать. Что король уже разбил сердце сестры и почти уничтожил мое – оно висит на волоске надежды. Что я способна спасти ее этими семенами с помощью морской ведьмы. Что Николас не знает, как ему повезло, – ведь Алия уже влюбилась в него, когда спасала. С большой вероятностью он стал бы костями, как его отец и братья, – еще один подаренный морю Ольденбург.
Что Николас никогда ее не заслуживал и никогда не будет заслуживать.
Оглядываясь и снова убеждаясь в своем уединении, я опускаюсь на землю у ног статуи и начинаю копать. Успех моего плана зависит от пары следующих мгновений.
Хотя Алия и могла вырастить самые красивые цветы, не их она в действительности желала выращивать. Особенно после того, как обнаружила у отца пристрастие к рикифьору. И потому я дала сестре шанс попробовать, незаметно забирая для нее семена. Но, как я подозревала, из них так ничего и не выросло. Я лишь надеюсь, что Алия оставила напоминание, где спрятала и хранила их.
Уже через пару откинутых в сторону горстей песка я чувствую их жар, словно приглушенное пламя солнечных лучей на поверхности. Теплых, но далеких. Внезапно мои пальцы узнают верное направление. Так и должно быть – они имеют дело с магией рикифьора каждый день. Каждое утро перед завтраком я ухаживаю за садом и срываю цветы для ежедневного ритуала отца – стаканчик нектара перед тем, как начать свой день. Это единственная причина, по которой мне удалось подняться на поверхность нынешним утром – я приготовила рикифьор перед отплытием.
Меня накрывает волна облегчения. Тепло семян становится сильнее, а пальцы так и горят, предвкушая прикосновение к ним. Они здесь.
Сердце моей сестры слишком долго за все цепляется – любовь, мечты, надежда и разные вещи. Множество вещей. Ее сундуки полны разных вещичек, найденных, купленных и по какой-то причине любимых.
Мои ногти цепляются за холст. Я тяну его. Высыпается песок и пачкает основание статуи. Конечно же, на подножии написано нелепое имя целиком и предыдущий титул: кронпринц Асгер Николас Бриниульф Ольденбург V. И вот в моей руке больше, чем требуется. Я распускаю веревочки мешочка и заглядываю внутрь. Еще один вздох облегчения сотрясает тело. Она сохранила почти пятьдесят спящих семян рикифьора.
Слава Урде.
Хотя Алия всегда играла идеальных дамочек в замковых лунных пьесах, может, в этот раз дамочке король не понадобится.
– Ты только что спасла саму себя, Алия, – шепчу я семенам.
– Так Алии все же нужна помощь.
Я чуть не роняю мешочек и разворачиваюсь на звук голоса. Я была уверена, что нахожусь здесь одна. Однако перед глазами ома Рагн – Королева-мать Рагнхильдр – моя бабушка. Женщина, научившая меня всему, что я знаю, под звуки моряцких песенок о русалках и их мести.
На ее лице мелькает хитрая улыбка. В последние дни голубые глаза бабушки столь прозрачные, что кажутся почти такими же белыми, как и ее волосы. Но они никогда ничего не упускают из виду. Ни когда речь заходит о ее сыне или обо мне, ни о чем-то другом.