Я направляюсь прямо к замку. Путь ясен. Хотя мне никогда раньше не доводилось плавать здесь, все же я его знаю. Поздно ночью, пока наши сестры спали, Алия шептала мне на ухо истории. Истории о том, как она наблюдала за крупными летними празднествами из-под мраморного балкона – его пристроили к старому замку лишь в последние годы.
Утро – не время вечеринок, но этот балкон может служить единственным способом заглянуть в замок из воды. Оставив буйки позади, я заплываю в узкий канал и стараюсь избегать скал по обеим сторонам. Они защищают Ольденбургов от посетителей, которых они бы предпочли избежать. И как только вплываю в укрытие, вижу опоры балкона – они появляются, словно кости скелета, и торчат из морского дна. Опоры возносятся над водной гладью и вновь опускаются на глубину с изящным движением прыжка дельфина.
Над балконом, расположившимся на этих арках, с утеса свисает замок. Он выступает подобно вздернутому подбородку короля-основателя. Его взгляд устремлен вниз, на свои владения – включая даже воды у берегов.
– Море не ваше, жадные людишки, – бормочу я под нос. Мой отец мог построить такой же большой замок из костей Ольденбургов и подобных им – что сражались с морем и проигрывали веками.
Чайки проносятся над поверхностью. Мягкий ветерок ласкает прилив. Осень нежно опускается на мир 1914 года. Из широко распахнутых дверей и окон замка звучит музыка. Внутри меня вспыхивает надежда – нет, сейчас не время для вечеринок. Но где музыка, там и люди.
Я поднимаюсь из воды так, чтобы заглянуть за балкон через три пары открытых дверей. Мужчины в смокингах с прилизанными волосами – на взгляд блестящими и влажными, хотя они и не контактировали с водой, – столпились вокруг чего-то внутри. Там мелькают и дамы. Однако большинство бегает в жестких синих платьях с белыми фартуками. Слуги. Я узнаю суету и чувство ответственности повсюду.
Я начинаю понимать, почему Алии так понравился этот балкон – он скрывал ее от лишних глаз, но вместе с тем позволял легко наблюдать за происходящим наверху. Я минуту наблюдаю, точно не зная, что делать дальше.
Но потом слуга отходит в сторону, убирая тарелки после завтрака. Глазам открывается происходящее.
Танцующая девушка в блестящем золотистом платье.
Алия.
Длинные светлые волосы развеваются, когда она двигается в такт музыке. На лице девушки радостная улыбка. Она всегда была грациозной, да. Но в воде сложно являться другой. Сама атмосфера поощряет повороты, кружение, вращения.
Мой рот открывается. Я вижу, что она умеет делать на двух ногах. Внутри шевелится тяжелое чувство: я никогда не смогла бы двигаться вот так на маленьких прямых ногах – ни сейчас, ни после целой жизни тренировок.
Мы двойняшки, но далеко не одинаковые.
Но вот она здесь. Двигается, словно сама вода. Это притягивает. Все смотрят на нее так же завороженно, как и я. Но хотя в их глазах мерцает радость, мои полны горько-сладкого облегчения.
Моя сестра жива. Но, возможно, ненадолго.
Я знаю, какова сделка. Все знают – даже если отец это запретил. Четыре дня, чтобы завоевать любовь принца или пролить кровь Ольденбургов ради выживания. Иначе она станет пеной на воде.
Один день уже прошел.
Я слишком боюсь шептать – так близко. Но в голове снова и снова прокручиваются слова.
О Алия, что ты наделала?
3
Руна
Мелодия заканчивается. В комнате раздаются аплодисменты. Кто-то просит повторить. Алия приседает в реверансе. Тогда я вижу его в углу – улыбка с опасными ямочками обращена к девушке.
Николас.
– Еще раз, если ты не против, дорогая, – говорит он. Мне не нравится, что парень уже использует ласковые обращения. У нее есть имя, Николас, употребляй его. – Пожалуйста, ради наших гостей.
Алия соглашается. Снова раздается музыка.
Облегчение от осознания, что сестра здесь и жива, отступает. Его место занимает паника – в два, три раза сильнее, чем раньше. Я пытаюсь подавить ее, запереть внутри. Нужно привлечь внимание Алии. Следует с ней поговорить. Воспользовалась ли сестра такой же магией, что и Аннамэтти, когда сделала свой выбор? Чем она пожертвовала, чтобы попасть сюда? Или лучше спросить – кем? Нет, нет, я не могу поверить, что моя дорогая сестра кому-то навредит. Даже ради самого желанного. Аннамэтти направляла месть, а моей сестрой движет любовь – или, по крайней мере, она так считает.
Алия снова начинает танцевать. Зрители отходят подальше, чтобы наблюдать за этим, – все, кроме двух юношей. Тем удается вырваться и выйти на балкон. Сперва кажется, что я могу остаться неподвижной и незамеченной. Однако они продолжают идти до самого угла прямо над моим укрытием.