— Слава Богу… Помогите мне снять эти картины…
— Вам нельзя здесь оставаться, мисс, — властно произнес один из них.
— Эти вещи предназначены для аукциона, который я должна открыть… если он вообще состоится… через десять дней. Помогите мне, иначе продавать будет нечего!
Они сняли картины — Буше, Фрагонара, Ватто — со стены, обитой красным узорчатым шелком, и Кейт бросилась развинчивать стол. Он состоял из трех частей и был так велик, что не прошел бы в дверь. Вернувшиеся пожарники быстро вынесли разобранный стол наружу.
Когда они снова пришли в гостиную, она сворачивала ковер.
— Вам двоим с ним никак не управиться, — в панике произнесла Кейт. — Нужно по меньшей мере четыре человека… Эй, послушайте…
Мужчина, который нес на руках, словно младенца, тяжелое золотое блюдо, обернулся. Это был Блэз Чандлер.
— Помогите нам с ковром, — умоляюще сказала она. — Неужели здесь не найдется еще пары свободных рук?
— Подождите, — сказал он, примериваясь. — С каждого края по одному, а я посредине. Вот так! Беритесь., Все трое нагнулись.
— Отлично, поднимаем!
Взвалив ковер на плечи, они понесли его наружу.
Кейт бросилась к камину, сняла позолоченные севрские часы и две китайские фигурки. Подбежав с ними к дверям, она столкнулась с вернувшимся назад Блэзом.
— Похоже, подоспели ваши люди… их не меньше дюжины.
— Слава Богу… Нам нужно как можно больше рук.
— Боюсь, пожар уже не остановить. Вся задняя часть дома сгорела, и пламя скоро доберется сюда…
Он показал кивком на дальнюю стену холла.
— Придется работать быстрее.
И Кейт метнулась в один из смежных залов, из которого, к ее великому облегчению, уже почти все вынесли.
— Следите за стенами, — сказал Блэз, появляясь за ее спиной. — Как только дым станет гуще, немедленно уходите… вы меня поняли?
— Да, конечно, — ответила Кейт машинально, снимая со стены одну за другой прекрасные лаковые миниатюры.
— Я вам приказываю! — крикнул Блэз, и Кейт обернулась к нему с раскрытым от изумления ртом. — Я знаю, какое значение имеет этот аукцион, но если вас на нем не будет, все пойдет насмарку… поэтому глядите в оба! Пламя рычит, и это нельзя не заметить. Как только услышите сильный рокот, сразу же уносите ноги.
— Ну разумеется, я все поняла, — нервно бросила Кейт.
«Тоже командир нашелся», — подумала она, устремляясь к стене в самом дальнем конце комнаты за очередными миниатюрами. Они были горячими на ощупь.
Спасенные вещи вынесли наружу и уложили их в груду, которая росла на глазах; она улучила момент, чтобы взглянуть на дом. Крыша полыхала, языки пламени вырывались из окон с лопнувшими стеклами, жадно облизывая фасад и все сильнее рокоча… Как и говорил Блэз, они почти рычали. В воздухе носились хлопья сажи, разгулявшийся ветер забивал глаза дымом. Это походило на какой-то сюрреалистический кошмар — огненные языки в темном небе поднимались словно бы из самого ада. «Молю тебя, — мысленно воскликнула она, устремляясь назад к дому, — молю тебя, Господи, дай нам еще немножко времени».
У входа в гостиную Кейт обдало горячей волной, а дым внезапно повалил гуще. Закашлявшись и прикрывая рукой слезящиеся глаза, она побежала через всю комнату к камину. Картина Гейнсборо, которую она сама повесила над ним, была спасена, но на резной мраморной доске еще оставались статуэтки мейсенского фарфора — дюжина прелестных обезьянок, одетых в костюмы XVIII века и с музыкальными инструментами в руках. Снимая их, она заметила, что обивка бледно-голубого шелка потемнела. Сорвав с себя жакет, она осторожно сложила в него фигурки и связала в узел, использовав для этого рукава.
Теперь статуэткам ничто не угрожало, и она с воодушевлением взвалила свою ношу на плечи. Еще когда она стояла на коленях, стена над ней треснула, и показалось пламя в громадных клубах дыма. Пригнувшись, она побежала, но тут же резко остановилась, уловив ясное мелодичное позвякиванье сквозь рокот пожара. Взглянув назад, она едва не разрыдалась.
— Нет, нет…
Изысканные люстры из уотерфордского хрусталя были обречены. Не было времени, чтобы забраться наверх и снять их — подобная работа требовала кропотливых усилий и большого умения. Она могла только терзаться в бессильной муке, глядя на эти прекрасные сверкающие подвески, уже окутанные черным дымом.
— Что вы, черт возьми, здесь делаете?
Это был Блэз — весь в саже, промокший до нитки и злобный, как тигр.
— Фасад уже в огне. Неужели до вас не дошло, что я сказал?
Он осекся, увидев блеснувшие у нее на глазах слезы.
— Что с вами? — испуганно спросил он. — Вы не ранены?
Кейт покачала головой.
— Вам все равно не понять, — с горечью произнесла она и, спотыкаясь, последовала за ним к дверям.
Кейт смотрела на горящий дом, и в глазах ее по-прежнему стояли слезы. Теперь дым поднимался вверх почти вертикально, и было хорошо видно, что происходит внутри. Кортланд Парк, освещенный уродливыми и зловещими бликами, казался адом. Огонь, словно озверев от сопротивления, прорвался к фасаду через центральный холл. Теперь уже нельзя было спасти кровать дю Барри с уникальным балдахином, расписные панели, украшавшие стены ее спальни, люстры… нельзя было спасти гардероб, серебряное зеркало и туалетный прибор…
— Нет, это невозможно! — сказала Кейт, задыхаясь. — Будь я проклята, если не вытащу их!
Не раздумывая, она вновь побежала к дому, но на сей раз немного отклонилась в сторону, чтобы попасть под мощную струю воды из шланга. Пожарные что-то крикнули ей, но она не обратила на них внимания, ибо получила то, что хотела, — промокла насквозь. Оставляя за собой мокрый след, она ринулась вверх по громадной лестнице, еще не тронутой огнем. Спальня с уникальной мебелью находилась в правом крыле, довольно далеко от лестничной площадки. Зато великолепное квадратное зеркало в толстой серебряной оправе стояло на столике возле самого окна. Здесь же находился и туалетный прибор. Кейт во второй раз сняла насквозь промокший жакет и принялась складывать в него всевозможные флакончики, шкатулочки, скляночки, горшочки. Связала узлом рукава жакета и, высунувшись из окна, пронзительно крикнула, обращаясь к суетящимся внизу людям: