— Уже знаю, — с пониманием откликнулся Андрей. — В нашем, как вы изволили выразиться, клане все бабы сильные.
— Не сомневаюсь, но главное, Пашу мучило больше всего то, что он погубил свой талант и картины Иваницкого, написанные его, Пашиной, рукой, экспонируются на престижных выставках.
— Это невозможно! — взвился Андрей. — Простите, но вы несете какой-то бред!
— Ты обещал не перебивать меня, — строго сказала Арина. — В общем, Пашка стал пить, потом наркотики… У него начались тяжелейшие депрессии. В одну их таких депрессий он написал с дюжину картин а-ля Иваницкий и подарил Женьке — они висят у него дома. Смотреть на это — не приведи господи. Как могла, я старалась его вылечить — устраивала в лучшие клиники. Но врачи ничем не могли помочь, потому что нельзя помочь человеку выжить, если он сам не хочет… жить. Он не хотел жить. Его и не стало. Такие вот дела, Андрюша.
— И что, по-вашему, в этом виноват мой дед?! — взвился Андрей.
— Женя считает, что да. Твой дед и его жены, ради финансового благополучия которых Иваницкий брал десятки новых заказов.
— А вы? Вы тоже так считаете?! — наседал на нее Андрей вне себя от возмущения.
— Не знаю, — устало обронила Арина. — Не все ли равно? Теперь это не имеет никакого значения. Паша ушел… Я его очень любила… Я продаю дом. Тут все напоминает мне о нем. Развод с Женей мы уже оформили. Ничего меня здесь больше не держит. Через несколько дней я буду уже в Америке, где я никого не знаю и никто не знает меня. Начну жизнь с чистого, как говорится, листа, если получится, конечно, начать, — невесело заключила она.
Андрей взглянул на Арину. В этот момент он искренне ей сочувствовал. Но сильнее сочувствия было желание как можно скорее покончить со всем этим ночным кошмаром, вольным или невольным участником которого он оказался. Увидев свой дом, он с облегчением вздохнул: наконец-то! На темном фасаде светились лишь три окна — одно из них в его квартире. Андрей вдруг вспомнил, что ни разу не позвонил домой. Достал мобильный, включил его и с ужасом обнаружил с десяток эсэмэсок от матери. Последняя — «Андрей, если ты жив, немедленно позвони домой. Мама» — была отправлена пятнадцать минут назад. «Нет чтоб звуки космоса слушать. Небось уже все больницы и морги обзвонила, — с тоской подумал он. — Сейчас устроит головомойку».
— Тебя твои не потеряли? — будто уловив его мысли, спросила Арина, притормозив у подъезда.
— Надеюсь, что нет, — солгал Андрей. — Я им лапши навешал, что тусуюсь в Луже на дискотеке до утра.
— Тогда хорошо.
Они вышли из машины. Арина пошла к багажнику, Андрей остался стоять у открытой передней дверцы. Открыв багажник, она взяла аккуратно упакованный сверток и протянула Андрею.
— Держи свой «Этюд». Он твой.
— Спасибо! — просиял Андрей, прижав сверток к груди.
— Прости меня, — без пафоса, тихо сказала Арина. — И Галина Васильевна пусть меня простит. Я была абсолютно невменяема. Крыша поехала…
— По-моему, она уже встала на место. — Андрей улыбнулся, но, тотчас помрачнев, с детской наивностью спросил: — А этот ваш бывший муж Евгений, он что, по-прежнему будет нам мстить?
— Увы, мне нечем тебя порадовать. Будет, — уверенно ответила Арина. — Такой уж он человек Если ему противодействовать, он только сильнее заводится. Теперь он действительно будет мстить и за Пашку, и за себя.
— Дьявол… — прошептал Андрей. — Я убью его, скота!
— Мне во всяком случае он сказал, что собирается выложить всю подноготную, а именно то, что у Иваницкого были «негры». Он никого не пощадит.
— Этого нам еще не хватало — на Иваницкого работали «негры»! — Анна Федоровна была вне себя от возмущения. — Бред больного человека! Уму непостижимо! Нет, этого мы допустить не можем. — Она обвела взглядом присутствующих: Сашу, Веру, Леру, сидевших рядком на диване в гостиной ее дома.
Андрей тревожно наблюдал за ними из кресла, бережно держа у колен распакованный «Этюд».
— Нельзя допустить издания книги, где будет сказано о том, что на Володю работали наемные люди. Тут надо костьми лечь, но остановить этого шантажиста!
— Арина сказала Андрею, что об этом и так все знали! — напомнила Саша.
— Одно дело — слухи и пересуды, другое дело — книга! — возразила Анна Федоровна.
— А я в это не верю, — убежденно произнесла Вера. — Папа писал сам!