К его изумлению, Кейт залилась краской. Какого черта?.. "Боже, так вот почему Джед передавал ей такие нежные приветы! Она наверняка прогуливалась ночью и, возможно, вместе с Джедом... Кейт Деспард и Джед! - подумал Блэз с раздражением. - Боже, любовь не только слепа, а еще и глуха, и нема!" Блэз стал торопливо прощаться и вышел, твердо решив отказаться от бабкиных поручений - пусть в будущем их выполняет кто-нибудь другой, во всяком случае, те, что связаны с Кейт Деспард.
Кейт спрятала лицо в горячих ладонях. Она прочитала в его взгляде сначала удивление, затем.., неодобрение? И она догадалась... Блэз решил, что она ходила на ночное свидание к Джеду. Джед! Ей хотелось засмеяться, но на глазах выступили слезы. "Это к тебе, болван, к тебе ходила я! Все дело в тебе!"
- Почему ты не сказал мне, - без всяких вступлений начала Доминик, что у твоей бабушки великолепная коллекция американского искусства?
Блэз взглянул на жену.
- С каких пор моя бабушка стала темой наших с тобой разговоров?
Доминик положила нож и вилку.
- Я говорю о коллекции, продажа которой могла бы принести удачу нью-йоркскому филиалу "Деспардс".
Если бы ее продавала я, разумеется - Моя бабка не собирается расставаться со своей коллекцией. Кстати, а откуда тебе известно о коллекции?
Доминик поднесла бокал к губам.
- Перестань. Не делай вид, что ты не знаешь, как твоя ненаглядная сестрица стянула картину и собиралась продать ее через лондонский "Деспардс". Она мне рассказала.
- Мне казалось, вы с Консуэло не разговариваете.
- Ей так хотелось поделиться со мной... - пожала плечами Доминик.
- И тогда ты, конечно, поведала ей, что Кейт посещала ранчо?
Улыбка появилась на губах Доминик.
- Ну, разумеется.
- Ты зря тратила время. Герцогиня заметила отсутствие картины. Она знает свои холсты до последнего квадратного дюйма, хотя любит делать вид, что они не важны для нее. Не беспокойся, картина уже вернулась на законное место.
- Значит, "Деспардс" упустил возможность продать ее.
- Ее и не собирались продавать.
Прелестные брови Доминик поднялись вверх.
- Она отказалась?
- Она не торгует краденым. - Блэз спокойно посмотрел на жену. - Какова бы ни была Кейт Деспард, ее нельзя назвать нечестной. В этом она вполне дочь своего отца.
- А я - нет? - спросила Доминик бархатным голосом.
Но это не тронуло Блэза.
- Что ж, надо признать, ты - нет.
- Да, ты настоящий юрист! - сказала Доминик, вскинув голову истинно французским движением. - Иногда мне кажется, законность значит для тебя больше, чем чувство.
- Правда? - спросил Блэз таким Тоном, что она сердито сказала:
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Почему ты не рассказал мне о коллекции на ранчо?
- Если бы ты приняла хоть одно из многочисленных приглашений приехать, ты бы увидела все своими глазами.
- Я бы приехала, если бы знала.
- Не сомневаюсь, - сказал Блэз.
Доминик взглянула на него из-под густых ресниц.
Сегодня Блэз в странном настроении. Вопреки обыкновению, приехав, он не отправился с нею в постель, а вместо этого больше часа говорил по телефону, написал кучу писем и отправил множество телеграмм. К этому времени ужин - Доминик запланировала ужин вдвоем при свечах, чтобы привести его в нужное расположение духа, - был готов. Она хотела отвоевать утраченные позиции, сказать, как она была не права по отношению к его бабке, исповедаться и признать свою вину. Но он был все так же резок и нисколько не смягчился, и, если бы она не тормошила его своими вопросами, сидел бы молча. Доминик не помнила, чтобы он когда-нибудь раньше был таким сдержанным. Крохотный звоночек тут же подал ей сигнал тревоги. Если он почему-либо остыл к ней, она сумеет вновь разжечь его жар. Она не собиралась дать Блэзу ускользнуть, не сейчас же, когда у него в руках ключ от возможного аукциона, который вместе с гонконгским мог бы дать ей возможность обогнать Кейт настолько, что дальнейшая борьба потеряла бы для Кейт всякий смысл.
Теперь Доминик понимала, что ей надо забыть о наказании, которое она надумала для Блэза. Она собиралась дать ему понять, что он виноват перед ней, и не думала, что ситуация повернется против нее. Не показывая Блэзу своего беспокойства, она болтала о том и другом, не обращая внимания на его равнодушный взгляд, на его бесстрастный голос. К тому же его бокал оставался полным, и Доминик решила пустить в ход все свое очарование. Когда она наклонилась, чтобы подлить Блэзу вина, ее грудь коснулась его плеча, волосы упали ему на лицо, запах духов смешался с ароматом кларета. А когда они перешли в гостиную, в огромных - от пола до потолка - окнах которой виднелась потрясающая панорама ночного Нью-Йорка, она прижалась к нему на огромном честерфилдовском диване.
Но и после отличного ужина Блэз не торопился привлечь ее к себе, обхватить ладонями ее грудь, теребя сосок пальцами, за чем обычно следовали поцелуи, одежда разлеталась по полу, а они предавались страстному, неудержимому сексу. Вместо этого он потянулся к "Нью-Йорк тайме". Мельком заглянув в газету, Доминик отметила про себя, что у Корпорации Чандлеров денег больше, чем у Французского банка! И вдобавок бесценная коллекция американского искусства... Доминик ни капли не сомневалась, что, узнав, каковы цены, его бабка откажется от продажи. Она практичная старуха, сохранившая, наверное, и свой первый заработанный доллар.., разве что теперь его не найти среди этих миллиардов. Боже, а какое богатство она таскает на себе! Увешана драгоценностями, как рождественская елка игрушками, презрительно подумала Доминик. Но Блэз очень решительно сказал, что при жизни бабки ничего не будет продано. Какая жалость! Это был бы сокрушительный удар по надеждам Кейт Деспард. А если бы Доминик все же удалось заполучить помимо гонконгского еще и этот аукцион!..
Ну что ж, ведь бабка Блэза уже очень стара. Значит, это только вопрос времени. Все, что нужно, - очень аккуратно поработать над Блэзом. Доминик не сомневалась, что ей это удастся. Блэз не из тех, кем легко манипулировать, но в одном отношении он податливее глины в руках скульптора. В их сексуальных отношениях ведущая роль принадлежала ей, она умела околдовать его своим телом и теми наслаждениями, которые оно могло принести. Блэз не был сверхсексуальным мужчиной, но в Доминик было нечто, заставлявшее его мгновенно отзываться. Она не обманывала себя и не называла это "нечто" любовью, но очень точно оценивала силу своей сексуальной притягательности для Блэза.