Минут пять мы еще дискутировали, и Прокоп ушел сильно задумчивым и озадаченным.
Я не умоляю лук, вот ни разу действительно грозное оружие, но и пистоли хоть и не доведенные еще до совершенства очень даже могут дать прикурить.
Продолжив разбираться с пистолями, я еще спокойно сделал шесть выстрелов, а дальше пошли через раз осечки. Пришлось чистить механизм и ствол.
Все равно я остался довольным, четыре первых выстрела без осечек это хорошо, правда заряжается он не быстро.
Через четыре дня пришел посыльный от Одоевского, сообщив, что его брат и Хованские прибыли, и князь ждет меня в гости к обедне.
Захватив деда и Прокопа, а так же еще пятерку людей, я выдвинулся на подворье князя, где, как только мы приблизились, сразу отворили ворота, а после меня сразу проводили в княжий терем.
На этот раз стол был накрыт в другой комнате находящейся в глубине дома.
Пройдя вслед за холопом в комнату, мне предстал накрытый стол, за которым сидело трое и лица у них были с хитринкой, да и переглянулись они все при виде меня.
«Сговорились уже, да и не один раз. Все решили уже промеж собой», — мелькнула у меня мысль. ' Ничего поиграем еще, и посмотрим, кто чего сможет. Ведь я не отрок пятнадцати годов!' — пришла новая и злая мысль.
Глава 6
Глава 6
Первым из-за стола поднялся Одоевский и даже склонил голову передо мной, а там и остальные встали.
— Здрав будь, Андрей Володимирович, — протянул Иван Никитич. — Это брат мой меньшой, Иван Никитич, — повел князь рукой в сторону мужчины лет двадцать семи, который с интересом на меня смотрел. Был он худощавый и подтянутый, и лицом схож со своим братом. Только волосы и борода чуть темнее, да и цвет глаз голубой.
Про себя я решил их именовать как здесь принято, старший будет Большой, а младший Меньшой, а то имена-то у них одинаковые.
— Это же князь Иван Андреевич Большой Хованский, твой родич, — представил и другого человека князь Одоевский.
«Раз есть Большой, значит, есть и Меньшой, и с таким же именем наверно», — промелькнула у меня мысль.
Хованский был чуть старше тридцати, роста он был невысокого, зато крепко сбит, да и борода у него шикарная.
— Здравы будьте, князья, — произнес я и склонил перед ними голову точно так же, как и Одоевский передо мной.
— И ты здравствуй, родич, — широко улыбнулся Хованский. — Не знал я, что, кроме Марии, еще есть Старицкие. Вот уж приятная новость.
— Я тоже рад, что я есть, — немного потупился я, улыбаясь несмело, пытаясь отыграть отрока, который робеет перед князьями.
Ведь я еще не выбрал линию поведения и не решил, стоит ли раскрывать мой характер.
Мы уселись за стол, Хованский и Иван Меньшой с любопытством меня рассматривали.
— Иван Никитич многое рассказал, я верю и радуюсь, что Старицкие живы, но в то же время и сомнение мое велико, — протянул он. — Дозволь уж на грамоты глянуть, да собственными глазами в том убедиться.
— Мария Володимировна и тебе грамотку писала, — ответил я и, достав ее из сумки, протянул Хованскому.
Он внимательно оглядел ее, в том числе печать, и приступил к чтению, она фактически была идентична грамоте, что я передал Одоевскому. Вслед за ней настал черед и других моих грамот.
— Вот уж чудеса господни, — протянул Хованский и тут же перекрестился, а вслед за ним и мы.
Я лишь кивнул, соглашаясь, что, дескать, чудеса.
Пару минут была тишина, и первым заговорил Иван Меньшой.
— Слух пошел, что Дмитрий Иоаннович челобитные сам нынче начал принимать по вторникам да четвергам. Может, стоит напрямую идти к царю да явить себя перед людьми?
— Можно, конечно, и так, но, думается, много тогда шепотков пойдет. А дело тут тихое, родственное, не стоит уж так на всю Москву. Надо сперва с Нагими сговориться, а они уж царю сообщат как надо все, — отмел предложение Иван Большой.
— То верно, вот только и опасность для нас немалая, — протянул Хованский. — А коли царь осерчает? — задумчиво пробормотал он, оглядывая меня.
«Началось», — промелькнуло у меня в голове.
— Ну, опасность то есть, только уж, думаю, царь будет рад объявившемуся родичу. По отцу ныне же он одинок, он один из калитичей, как считается, остался. Да и коли Андрей Володимирович появится, многих это охолонит.
— Да кабы не пытку какую удумали, — буркнул Иван Меньшой. — Поэтому и явиться перед народом.
— Так дело повернуться по-всякому может. Нагие же скажут как надо, нашепчут, — стоял на своем Иван Большой.