Наконец, последний камень был вложен бесенком в вершину купола - Князьям Тьмы даже не пришлось отрываться от своих дел, хватило работников без них.
- Все! - потер ладони Астарот, когда дым развеялся и вместо замка они видели лишь огромную искусственную гору. - По всем подсчетам защитникам Рэдвэлла осталось не более полутора десятков дней. Без всяких жертв с вашей стороны.
- Ты уверен? - мрачно спросил Иглангер.
- Да. В крайнем случае, они продержатся тридцать дней, если они сразу зарежут скот и крестьян. Там собралось слишком много людей. Но не более тридцати дней.
- А мы сами сможем потом пройти в замок?
- Я почему сказал не более тридцати дней - больше и купол не выдержит, камни просто исчезнут. Испарятся на тридцатые сутки после возведения.
- Но ты уверен, что никого из защитников замка в живых не останется?
- Уверен. Лишь хладные задохнувшиеся трупы.
- А Фоор и французский маг, они как?
- А что они? - пожал плечами Астарот. - Даже самым могущественным магам тоже дышать надо. Считай, что их больше нет. Забудь о них.
- Почему ты не сказал мне вчера, что вы можете такое?!
Злость Иглангера на собственную безрассудность вдруг направилась на Астарота.
- А разве вчера, после битвы, ты захотел разговаривать со мной? - мстительно улыбнулся Маркиз Тьмы.
Иглангер отвернулся.
- Тридцать дней. - пробормотал он в никуда. - Тридцать дней...
Жизнь продолжается, силы космические! Жизнь продолжается. Пусть он пройдет весь путь сызнова, пусть - он получит новую силу, он добьется вновь того, что потерял. У него хватит мужества повторить все снова. Хватит. И сил ему добавит любовь! Так даже лучше принцесса Рогнеда полюбит его без всякой магии, его самого!
К тому же, оставалась надежда, что Иглангер вернет свою магическую сущность, войдя в Рэдвэлл.
Тридцать дней, тридцать дней...
Капля, по сравнению с пройденным путем, и одновременно огромный срок. Невыносимо огромный, когда ждешь...
x x x
Толстые свечи высотой каждая по два ярда, поставленные по углам последнего ложа графа Маридунского, сгорели уже почти до половины.
Уррий и Этвард смотрели на обмякшее тело мужественного бойца. Сердца юношей переполняли горечь и обида, слова не шли из горла какие к черту слова у мертвого тела того, кто был царем и богом, примером рыцаря и образцом для подражания!
Лицо графа отекло, появился тяжелый неприятный второй подбородок, щеки покрылись синевой щетины, которой смерть оказалась не преградой. Лицо сэра Отлака в свете свечей приобрело фантастический зелено-желтый цвет и казалось чужим, другим, не таким.
Тело графа было накрыто парадным голубым плащом с серебряным вепрем, складки плаща ниспадали до самого пола и плотная ткань словно придавила, расплющила мощное тело прославленного воина. Золотые монеты на глазах придавали лицу выражение странное, жуткое и какое-то беспомощное.
Уррию захотелось снять эти монеты, чтобы еще раз - последний посмотреть в глубокие серые глаза. Но он сдержал странный порыв.
Наконец Уррий вышел из скорбного оцепенения, подошел к телу отца - звуки шагов по каменным плитам гулко отдавались в пустой часовне замка. Он поставил у ног усопшего запечатанный сосуд.
- Отец, в этом кувшине магическая сила твоего убийцы. Ее отобрали у герцога Иглангера сэр Дэбош и сэр Ансеис. Пока я могу предложить тебе только это, отец. Но клянусь - я принесу к твоей могиле голову и сердце Иглангера. Он ответит мне за тебя и за братьев! Клянусь!
Звонкий мальчишечий голос звучал в часовне громко и торжественно и вдруг, в конце последнего слова, сорвался до глухой хриплоты. Сказывалось напряжение - душевное и физическое - последних дней, в которых перемешались сражения и удивительные открытия, невероятные по тяжести утраты и странные приобретения, страстные порывы души и принятие решений, которые не ему бы, Уррию, принимать, но все перемешалось, перепуталось, переплелось - устал.
Скорее бы все кончилось! Что скорее бы кончилось?! Жизнь?!
С момента смерти сэра Отлака прошли сутки. И за эти стремительно промчавшиеся часы ни Уррий, ни Этвард не сомкнули глаз ни на секунду.
Уррий встал на колени справа от отца и повторил:
- Клянусь!
- Отец, - громко сказал Эмрис, юный верховный король Британии Этвард, - я не буду знать отдыха и покоя, пока живы твои убийцы, пока топчут родную землю ненавистные саксы. Клянусь!
Он подошел к телу приемного отца и встал от него слева. Опустился на колени.
Ватная тишина царила в часовне и во всем замке, отгороженным от мира дьяволовым куполом. Почти никого из обитателей Рэдвэлла в замке уже не было.
Последнее, что здесь оставалось сделать сейчас Уррию и Эмрису проститься с графом, со своей прежней жизнью и детскими наивными мечтами.
Координатор Фоор ждал их в волшебном коридоре, ведущим в алголианский храм в Бретани. Храбрые бриттские рыцари уже, должно быть, засыпают в отведенных им покоях алголиан - иноверцы оказались гостеприимны и хлебосольны.
Юноши стояли молча, на коленях и каждый думал о человеке, дух которого еще, наверно, не успел умчаться в дали неведомые, бродил, быть может, где-то неподалеку... Юноши надеялись на это, даже в глубине души рассчитывали, что дух графа ответит на вопросы, на которые сами не могли найти решений.
"Интересно, стена Луцифера является преградой для душ умерших, - почему-то подумал Уррий. - Если да, то они так и будут тридцать дней витать здесь? Надо спросить у Фоора как это может отразиться на замке..."
Но думать Уррию сейчас надо было не об этом, и он обратился к духу отца, не зная слышит он его или нет:
- Отец, я никогда не думал, что буду твоим наследником... Но я справлюсь, отец, не опозорю славного имени графов Маридунских. Не опозорю, нет. Отец, я считал, что любви больше нет для меня, я люблю Лореллу. Я думал об этом после твоей... твоего... ухода. Род не прервется, нет. Вот только война закончится - я найду себе жену, которая бы тебе понравилась, найду... и род продолжится...
Мысли путались, сказать надо было о многом, и неизвестно, что главное, а что - так, сиюминутное.
Этвард стоял напротив Уррия и смотрел на знакомое с младых лет лицо, словно стараясь навечно запечатлеть его в памяти.