— Я удивлена, что такой человек, как ты, полагается на судьбу, — говорит Клэр. — Разве не ты контролируешь себя? Я выбираю, кем хочу быть. Ни моя семья, ни мои обстоятельства.
— Тебе нравится так думать, Клэр, — мягко говорю я. — Но подожди год. Подожди пять лет. Этот огонь борца угаснет внутри тебя, задушенный уродливыми реалиями этого места. Твоей полной неспособностью изменить чью-либо жизнь к лучшему. В конце концов, ты вернешься к комфорту вечеринок и благотворительных советов, к таким же людям, как ты. Посмотришь в зеркало, и человек, смотрящий в ответ, будет тебе слишком хорошо знаком.
Мои слова вызывают на ее лице что-то вроде тошнотворного страха.
Она упрямо отвечает:
— Ты сам убедишься, что ошибаешься. Я буду здесь через год, через пять лет, и ты тоже. Надеюсь, тебе не потребуется так много времени, чтобы увидеть возможность другого пути.
Я ценю дух Клэр.
Я даже ценю ее ошибочную заботу обо мне.
Но я, блять, ни за что не буду здесь через год.
Глава 4
Клэр
Я собираю свои бумаги и постукиваю ими по столу. Пытаюсь унять дрожь в руках, но не помогает. Понимающий взгляд Константина говорит, что он все замечает.
Он замечает все… во всяком случае, так он думает. И по какой-то причине мне интересно, замечает ли он то, чего не может, как будто у него каким-то образом есть шестое чувство или тонко настроенная способность восприятия.
В моих записях говорится, что он силовик Братвы и наследник трона своего отца, Артема Рогова.
Силовики заставляют других платить, это я точно знаю.
Люди такого калибра в Братве не добиваются успеха, оставаясь хорошими парнями.
Мне не нравится, как легко он влияет на меня. Я кровью, потом и слезами зарабатывала себе дипломы, проложила себе путь к престижной карьере, и один горячий, насыщенный тестостероном мужик уничтожает меня кривой улыбкой.
Нет… нет, не только улыбкой.
Мне нужно расслабиться. Или… что-то еще. Может быть, напиться. Уверена, что у Фелисити есть хороший запас алкоголя, которым она поделилась бы со мной, если я попрошу. Что бы ни было у меня внутри, должно быть уничтожено, чтобы возобновить профессиональное поведение при работе с Константином.
Я бросаю взгляд на часы.
— Наше время истекло, мистер Рогов, но перед уходом заполните эту анкету и подпишите для нашей следующей встречи.
— Зови меня Константином, Клэр.
Жар обжигает мои щеки, сердцебиение учащается.
— Я предпочту, чтобы вы называли меня доктор Найтингейл.
Его глаза слегка прищуриваются.
— Не слышал ни разу про Найтингейлов в Пустоши, — говорит он.
Я с трудом сглатываю.
— Как вы с удовольствием отмечали, мы вращаемся не в одних и тех же кругах.
— Да, — говорит он своим низким, рокочущим голосом. — И все же, не многое ускользает от моего внимания…
Я пытаюсь подавить панику.
— Ты сказала, что твой отец банкир?
Почему я выбрала банкира?
— Да.
Еще одно долгое молчание тянется между нами.
Интересно, знает ли он о «принужденном» допросе. В альтернативной вселенной Константин мог бы сделать карьеру в Куантико[5].
Я заставляю себя оставаться совершенно неподвижной. Ни говорить, ни двигаться, даже ни дышать.
Наконец, он качает головой, как будто отмахиваясь от меня, хмуро глядя на бумагу перед собой.
— Что это?
— Простая форма для проверки на наличие психических заболеваний.
Он невесело усмехается, и этот звук пробирает меня до глубины души.
— Ты думаешь, я сумасшедший.
— Нет, — клянусь, каждый из моих пациентов так говорит.
— Тут вопрос, слышу ли я гребаные голоса.
— Да.
— Только сумасшедшие слышат голоса, Клэр.
— Константин, большинству из нас в тот или иной момент пригодилась бы профессиональная помощь. Эта форма только подскажет, с чего начать.
Я вздрагиваю, когда он тянется за бумагой. Делает паузу, поднимая на меня свои темные, горящие глаза.
— Знаешь, ты похожа на испуганную маленькую мышку. Тебя так легко напугать, — он выдыхает, трогая бумагу. — Мне нравится.
Он называет меня мышкой и маленькой птичкой, существами, которые веят покорностью и страхом.
Я с трудом сглатываю. Ему нравится, как легко я пугаюсь?
Мне нет.
Я наблюдаю, как он просматривает бланк. Его хмурый взгляд становится глубже, а глаза сужаются.
Я вздрагиваю, когда он издает смешок.
— Это чушь собачья, — боже, вот я снова пугаюсь. — Ты думаешь, эти маленькие галочки на бумаге укажут, болен я психически или нет?