Я уже на ногах. Не помню, как встала. Я тянусь дрожащей рукой к своему портфелю и выпрямляюсь.
— Ты переступил черту, Константин, — я делаю вдох и снова его выдыхаю. — И если ты думаешь, что меня так легко прочитать, ты глубоко ошибаешься.
Я тянусь за бумагой и засовываю ее обратно в папку. Кладу ее в свою сумку, затем ищу ручку.
Ручка исчезла.
Дерьмо.
Блять.
Я маскирую свой страх, чтобы он не знал, как я напугана, и мысленно ругаю себя. Он предупредил меня. Он предупреждал. И, как идиотка, я оставила ручку прямо там, на столе.
Я должна отчитываться перед своим начальником. По крайней мере, я должна упомянуть охраннику, что Константин, возможно, взял мою ручку. Но тогда они бы поняли, что я безответственная.
Этот придурок говорил о сексе, чем привел меня в замешательство. Он взял ручку, а я и не заметила.
Черт!
Я ухожу от него с высоко поднятой головой, благодарная, что он не знает, как мой живот дрожит от желания. Я качаю головой в сторону двери.
— Мне это всё не нужно. А тебе — да. Ты должен найти свой путь обратно, — я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и замечаю удивление в его глазах. Удерживая его взгляд, я тянусь к заколке на голове, и распускаю их. Мои тяжелые волосы свисают на плечи. Насмехаясь над ним. — Иногда все не так, как кажется.
Я поворачиваюсь на каблуках и выхожу за дверь.
Меня так сильно трясет, что я чувствую слабость.
Конечно, это была уловка. Я солгала сквозь зубы. Он был прав, черт возьми, во всем.
Насколько я облажалась, что позволила ему добраться до меня?
У него моя ручка?
Я роюсь в своей сумке в приемной, разбрасывая бумаги и папки по столу. Мои пальцы нащупывают ручку. Я вздыхаю с облегчением.
Когда звонит телефон, я отвечаю на него дрожащими руками.
— Привет.
Фелисити.
— Привет, милая. Ты в порядке? Я писала тебе раз десять и не могла дозвониться, — даже Фелисити не знает о моей работе в тюрьме. Никто не знает.
— О, да, я в порядке. Извини. Просто работала.
— Ну ладно, я просто волновалась.
Она продолжает рассказывать о том, как ей понравилась вечеринка по случаю дня рождения, как Сперджен Макдауэлл пригласил ее на свидание и что Гидеон Бенедикт хочет получить мой номер.
Мои мысли были о мужчине, сидящем в другой комнате.
Тебе никогда не раздвигали ноги и не лизали киску так, чтобы ты кричала до потери голоса.
Знают ли Сперджен Макдауэлл и Гидеон Бенедикт, как это сделать? Я праздно удивляюсь.
Нет.
А Константин?
Нет, Боже, нет. Нет, нет, нет, нет!
Я не в своем уме, раз начала думать об этом. Но образ большого, мускулистого парня с татуировками подсказывает, что этот мужчина не нежен в постели. Это мужчина знает, что делать с женщиной.
Мужчина, который уделил мне немного внимания, а я уже представляю, каково это было бы, если…
Сосредотачиваюсь на звуке своих каблуков, стучащих по бетону, когда иду к выходу.
Надо уволиться. Нужно закончить ординатуру, и где-то должна быть еще одна вакансия.
Быть рядом с Константином — гиблое дело.
Глава 5
Константин
Клэр выбегает из комнаты, по пути нажимая на звонок, сообщая охранникам, что пришло время отвести меня обратно в камеру.
Теперь я вернулся в общую зону, мое утомительное пребывание в одиночной камере подошло к концу. Я предпочитаю удобство личной встречи со своей братвой, доступ к контрабандным мобильным телефонам и легкую передачу инструкций. Единственная проблема заключается в том, что ирландцы не будут удовлетворены нашей встречей во дворе. Рокси мертва. Они потребуют взамен моей смерти или, как минимум, серьезного физического ущерба. Небольшая передышка ничего не даст — они снова нападут.
Однако это не причина, по которой мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.
Мне нужно убираться, потому что ирландцы не единственные, кто хочет отомстить.
Рокси временами сводила меня с ума. Это должен был быть брак по договоренности — мы не столько встречались, сколько планировали союз. Братва и ирландцы поделили бы территорию вокруг Брайтон-Бич. Мы обеспечили бы им доступ к нашим казино, и они безнаказанно продавали свой продукт нашим игрокам, деля прибыль 50/50.
Мне нравилась Рокси. Я даже уважал ее. Но мы никогда не были влюблены, и она выбешивала меня большую половину времени. Она была дикой, безответственной, забывчивой, помешанной на деньгах до такой степени, что можно было подумать, будто она намеренно их поджигает. Мы постоянно ссорились.