И все же я никогда не поднимал на нее руку.
Пробивал дыры в стенах, да.
Однажды швырнул вазу в дюйме от ее уха, после того как она порезала шины на моем Мазерати.
Но я никогда не причинял ей вреда. Никогда не тронул ни единого волоска на ее голове. Это не было частью нашего соглашения.
Ночь, когда убили Рокси, для меня такая же загадка, как и для всех остальных. Я проснулся на полу нашей ванной, весь в ее крови, бутылка вина лежала разбитая о кафель, мои руки были в нескольких дюймах от ее распухшего горла.
Это был худший момент в моей жизни. Не из-за Рокси — жаль ее, конечно, но, как я уже сказал, мы никогда не были влюблены.
То, что выворачивало меня наизнанку — это потеря ребенка. Она была всего на восьмой неделе беременности. Он был размером с мой ноготь большого пальца. Но я слышал, как внутри нее бьется сердце.
Он много значил для меня. Он дал мне нечто похожее на надежду.
А потом он умер внутри нее, погас еще до того, как я увидел его лицо.
Возможно, я потерял сознание, но знаю, что не убивал Рокси.
Я знаю, на что способен.
Я убил много людей в своей жизни… ни одного случайно.
Я бы никогда не вышел из себя до такой степени, чтобы сойти с ума.
Если у меня и были какие-то сомнения по этому поводу, то скорость, с которой мой арест и осуждение прошли через правовую систему, была единственным дополнительным доказательством, в котором я нуждался. Прокурор Валенсия взялся за это дело с намерением и яростью, свидетельствовавшими о многомесячной предусмотрительности. «Улики» материализовались среди полиции с детализацией и последовательностью, которые не могли быть просто результатом небольшого количества денег и нескольких сломанных рук. В этом был какой-то план. Навык. Тонкость.
Меня бросили в тюрьму с реальным, твердым обвинительным приговором. Это была не халтурная работа окружного прокурора, рассчитанная на то, чтобы продержать меня в тюрьме пару месяцев, а потом легко свергнуть по апелляции. Этот парень действительно намерен упрятать меня за решетку на всю жизнь.
Очевидно, что я не сдамся без боя.
Если он думает, что я собираюсь гнить здесь, ожидая, пока мой адвокат будет колотить в закрытые двери юридического учреждения, он чертовски ошибается.
Я выйду отсюда.
Выясню, кто именно запихнул меня сюда, и я заставлю их, блять, заплатить за это. Каждая минута, которую я проведу в этой дыре, будет оплачена галлоном крови, вылитой им в глотки. Они, блять, пожалеют о том, что вонзили нож мне в спину, даже не запачкав рук.
И самое главное, они заплатят за моего сына.
Они думают, что ирландцы прикончат меня прежде, чем я смогу отомстить? Я сожгу их всех к чертовой матери. Мне нравилась Рокси, но без брака наш союз разрушен. Я проложу путь через каждого человека, который встанет на моем пути, включая ирландцев.
Я действительно должен следить за своей гребаной спиной, пока готовлюсь убраться отсюда.
У меня есть планы, которые самым интимным образом касаются моей маленькой птички Клэр.
Клэр, блять, Найтингейл, да?
Это очень интересно, учитывая, что когда я наклонился к ней вплотную, когда мой рот был в нескольких дюймах от ее нежного, теплого, до боли уязвимого горла, я увидел то, чего никогда раньше не замечал.
Модная, дорогая одежда Клэр украшена инициалами.
Крошечные шелковые инициалы на этикетках и пришитые нитками точно под цвет одежды. Сама Клэр, возможно, даже не знает, что они там.
На самом деле, она почти наверняка не знает, потому что я предполагаю, что у нее хватило бы ума использовать тот же псевдоним, что и во всех ее профессиональных документах.
Ее швея дала подсказку.
Клэр Найтингейл другая.
«К.В»
У меня есть подозрение, кем может быть эта гребаная буква «В».
***
Я звоню Юрию с контрабандного мобильного телефона, поэтому звонок нельзя отследить или записать.
— Что ты нашел? — спрашиваю я его.
— Тебе это не понравится, босс, — говорит он. — Или, может, ты будешь…
— Продолжай.
— Найтингейл — девичья фамилия ее матери. У твоей маленькой богатой девочки гораздо больше связей.
— Кто она такая? — я рычу.
У меня нет времени на поддразнивания Юрия. Переходи к гребаной сути.
— Клэр Валенсия. Она дочь окружного прокурора.
— Я, блять, так и знал, — выдыхаю я.
Валенсия был частью заговора с целью подставить меня, я, блять, знаю, что это так. Он послал сюда свою дочь, чтобы попытаться поковыряться в моих мозгах.