У Никиты остался еще один год. Он смотрит на грузовик, и его угрюмое лицо преображается детской тоской.
— А что насчет меня? — ворчит он.
— Не волнуйся, брат, — говорю я ему. — Вы оба выйдете раньше, чем думаете.
Позади нас включается верхний свет, полная мощность восстанавливается менее чем за пять минут.
О побеге за пять минут не успеют сообщить.
Я захлопываю тяжелую дверь грузовика. Водитель заводит двигатель, направляясь к воротам, где часовые встают в строй после краткого сбоя.
Через одну-две минуты охранники в блоке D проверят доктора Найтингейл. Они увидят, что кабинет пуст. И обнаружат, что мы оба пропали.
При незапертых дверях медсестра в лазарете поднимет тревогу.
Блок D будет полностью отключен, полностью вооруженные охранники будут обыскивать комнату за комнатой.
Но я уже проезжаю через три ряда ворот, водитель машет своим друзьям, моя голова опущена под украденной кепкой, татуировки на шее скрыты высоким воротником униформы.
Под ногами я могу только различить приглушенный стук Клэр, бьющейся связанными коленями о стены фальшивого отсека.
Я резко ударяю пяткой, таким образом сказав ей заткнуться к чертовой матери.
Ей будет намного хуже, если она не начнет говорить мне правду.
Глава 6
Клэр
Я кричу так громко, как могу, на случай, если мы находимся в месте, где кто-нибудь может меня услышать. Безуспешно. Во-первых, у меня кляп во рту, так что мои крики приглушены. Во-вторых, здесь определенно нет никого, кто поможет.
Вместо этого меня запихивают в крошечный, грязный, промозглый отсек, где, как я полагаю, ввозят контрабанду или что-то в этом роде. Мне повезло, я миниатюрная, так что для его целей это сработало просто отлично.
Ненавижу замкнутые пространства. В пять лет мы с мамой застряли в лифте. Пробыли там три часа, прежде чем нас смогли спасти. Я все еще чувствую приторный аромат ее духов, все еще чувствую влажный воздух, из-за которого мне казалось, что я нахожусь в гробу. С тех пор у меня клаустрофобия.
Слезы смачивают мои щеки, щекочут нос. Я вся вспотела и дрожу. Температура моего тела колеблется между приливами жара и ознобом. Я пытаюсь сделать вдох и не могу. Легкие как будто кто-то сжимает так сильно, как он сжимал мою шею. Если бы мои руки не были связаны, я бы проверила, что меня душит, но в глубине души я знаю.
Это всего лишь страх.
Страх. Его я могу контролировать.
Я закрываю глаза и шепчу сама себе. Звук хриплого голоса заставляет мое бешено колотящееся сердце немного замедлиться.
— Ты в безопасности, — шепчу я сквозь кляп. — Ты не задыхаешься.
Я все еще чувствую его руки на своем горле, все еще чувствую жжение. Мои щеки слишком горячие, а кожа вся колючая.
В груди тесно, и этому не способствует тот факт, что я не могу сделать глубокий вдох.
Я должна заставить себя успокоиться.
— Ты в безопасности. Ты не задыхаешься, — снова шепчу я. Постепенно мой пульс начинает замедляться.
Через несколько минут я перестаю брыкаться. Когда мой голос хрипит, я вспоминаю, что он мне сказал.
Тебе никогда не раздвигали ноги и не лизали киску так, чтобы ты кричала до потери голоса.
Я не буду кричать и доставлять ему этим удовольствие.
Мне плевать на него. Я думала, что знаю, на что он способен… Я прочитала досье. Я знаю, как он убил свою невесту. Но я слишком сильно верю в DesMax и слишком мало в Константина.
Он организовал свой побег с военной точностью. Он планировал это несколько недель. Даже месяцы. Он точно знал, куда идти, когда и как. Все, что ему было нужно — это один маленький кусочек головоломки, чтобы все встало на свои места — я.
Как он узнал, кто мой отец? Мое сердцебиение ускоряется, когда я думаю о ядовитом звуке его голоса, сочащегося ненавистью и яростью. Он ненавидит моего отца — как и большинство заключенных. Вот почему я взяла псевдоним, когда пришла сюда работать.
Глаза слезятся, когда стыд наполняет меня. Я так высоко ценила свою работу, так высоко ценила свой план… но недооценила опасность, в которой находилась.
Я боялась его, когда он был прикован. Что он может сделать сейчас?
Боже.
Надо быть осторожнее. Мне придется правильно разыграть свои карты.
Мы движемся на большой скорости. Он говорит по телефону на быстром, яростном русском языке. Я не знаю ни слова по-русски, но несколько слов понятны.
Петров.
Яма.
Валенсия.
Петров. Это имя знакомо мне по исследованию, которое я провела о Константине. Глава нью-йоркской братвы, известен тем, что занимается нелегальными азартными играми и боями. Именно так он с братвой зарабатывают большую часть своих денег.