Я оглядываюсь на Константина, когда понимаю, что он снова говорит по-английски. Для моей пользы? Но нет, не все мужчины здесь русские. По какой-то причине он хочет, чтобы я это услышала.
— Никто не тронет Клэр. Она нужна для моих целей. Я хочу, чтобы ее отец знал, что я забрал ее, и он ответит за то, что сделал.
Что сделал мой отец?
— Все ясно?
Крупный мужчина с длинными седеющими волосами подходит к Константину и заключает его в огромные медвежьи объятия, а затем хлопает его по спине так сильно, что я вздрагиваю.
— С возвращением, брат.
Константин обнимает его в ответ яростным, мужественным объятием, от которого у меня неожиданно встает комок в горле. Он как будто военнопленный, вернувшийся домой. Все вокруг приветствуют друг друга, и кто-то достает ящик пива. Они открывают крышки, радостно ударяя банками друг о друга, и пиво с пеной выплескивается на пол. Константин закрывает глаза, запрокидывает голову и яростно глотает, как будто умирает от жажды. Я полагаю, что это его первая выпивка за долгое время.
— Петров в Яме, — говорит Константину худощавый светловолосый русский мужчина. — Он не пускал туда ирландцев с тех пор, как тебя посадили.
— Да, брат, — говорит сзади мужчина с бритой головой. — Мы все, блять, знали, что тебя подставили. Все, кроме ирландцев, знали это.
Он сказал им, что его подставили?
Это первый раз, когда я задумалась о том факте, что он, возможно, не сделал того, за что отсидел срок. И он думает, что каким-то образом… мой отец… виноват.
Плотный темноволосый мужчина с татуировками по всей коже, выходит вперед толпы.
— Тебя зовут Клэр, — говорит он, хмурясь. — Связана с Валенсией?
Я неуверенно киваю.
Он качает головой из стороны в сторону, его глаза сузились до щелочек.
— Ты, блять, знаешь, кто твой отец, сука?
Константин напрягается рядом со мной, его хватка на моей руке болезненно крепкая.
Я не отвечаю. Не дышу.
Мужчина делает шаг ко мне. Я никогда раньше не видела такой ярости в чьих-либо глазах.
— Твой отец убил моего брата.
Что?
Мой отец никого не убивал. Я не могу ответить или защитить его честь из-за кляпа, но отвожу взгляд. С ворчанием он поднимает руку, делает шаг ко мне, и я вздрагиваю, приготовившись к удару. Константин разворачивается и прижимает меня к себе, вставая между мной и кулаком другого мужчины.
— Тронь ее, и ты потеряешь свою гребаную руку.
Другой мужчина отступает.
— Она моя, ее можно использовать. Хочешь добраться до Валенсии? Он будет искать свою гребаную дочь, — наступает напряженная тишина, затем седовласый мужчина разражается лающим смехом. Человек, который угрожал мне, качает головой и уходит. Вдалеке я замечаю молодого мужчину с широко раскрытыми, пустыми глазами, наблюдающего за мной. Я смотрю на него, пока он не отворачивается.
Константин допивает свое пиво, как будто у него обеденный перерыв, сминает банку, затем бросает ее в кучу мусора. Мужчины расходятся, обещая встретиться в месте под названием «Яма» сегодня вечером, после захода солнца.
— У меня есть время, — говорит мне Константин, таща меня к маленькой черной машине, припаркованной в тени снаружи.
Время для чего? Я хочу спросить его. Но правда в том, что у нас полно времени, чтобы сделать, черт возьми, что угодно. Я полностью в его власти, а этот человек жаждет мести.
Я пытаюсь заметить, где мы находимся, но не могу. Я никогда в жизни не видела это место, и у меня отчетливое ощущение, что оно одновременно и пустынное, и обитаемое. Когда мы направляемся к машине, я вижу покосившуюся старую стальную вывеску.
«Мясник и сын».
Запоминаю.
Он думает, что я имею какое-то отношение к своему отцу и работала с ним, чтобы получить информацию. Что-то подсказывает, он не поверит, что мой отец даже не знал, что я была там. Он встретился со своими братьями и, вероятно, с некоторыми нейтральными союзниками или друзьями, которые также должны ему услуги. И он хочет что-то сделать с Петровым?
Что он сделает со мной?
Он открывает дверцу блестящей черной машины. Я не знаю марку автомобиля, но от него веет роскошью и изяществом, салон из матовой кожи цвета слоновой кости, блестящие хромированные вставки и вместительный салон. Однако я здесь не для того, чтобы восхищаться машиной. Он бесцеремонно бросает меня на пассажирское сиденье.
Я наблюдаю, как он обходит машину и открывает дверь со стороны водителя. Садится со вздохом удовлетворения. Бьюсь об заклад, приятно снова сидеть на водительском месте. Двигатель оживает и мурлычет, когда он поворачивает ключ.