Подождите… что? Отдать свою жизнь?
Чувствуя себя неуютно из-за направления разговора, я бормочу себе под нос:
— Ну, разговор быстро стал очень напряженным.
Я подпрыгиваю от звука его громкого лающего смеха. Моргаю. Никогда раньше не слышала, как он смеется, и этот звук творит странные, чудесные вещи с моим телом. Я сжимаю ноги.
Заставляю себя подняться. У меня нет никаких планов или курса действий на уме. Я просто встала. Стою, но он такой большой сидя, хоть и всего на несколько дюймов ниже меня.
Я подхожу и сажусь к нему на колени.
— Клэр, — бормочет он, его голос хриплый от возбуждения. Мои ноги по обе стороны от его больших, твердых ног, и поворачиваюсь к нему лицом. Беру его лицо в ладони, чувствуя, как щетина покалывает ладони. Не говоря ни слова, я наклоняюсь и целую.
Звук, который он издает, — это неподдельная страсть и необузданный огонь, сплетенные воедино, и я проглатываю его целиком. Он крепче сжимает мою талию, прижимая к себе, и когда я оказываюсь вплотную к его телу, он запускает пальцы в мои волосы и притягивает ближе.
Я лижу его языком, и он стонет. Отпускает руку с моей талии только для того, чтобы провести большим пальцем по моей груди. Соски напрягаются, и я издаю стон, который он быстро поглощает.
Раздается резкий стук в дверь. Мы отстраняемся с общим стоном.
— Если это не гребаная еда, я убью их, — что-то подсказывает мне, что он не шутит.
Я вздыхаю, встаю с его колен и топаю через комнату, чтобы открыть дверь.
— Нет, — я замираю от властного звука его голоса. Оглядываюсь через плечо. — Встань позади меня. Не открывай дверь.
Острый укол страха сжимает сердце. Бывают долгие моменты, когда я забываю, с кем я, каковы ставки и что может произойти дальше. Я смотрю, как он вытаскивает пистолет из кобуры, как будто это самая естественная вещь в мире. Мой пульс учащается.
Снова раздается стук, на этот раз громче.
— Обслуживание номеров.
Я вздыхаю. Слава Богу. Я так голодна, что у меня сводит живот.
Константин качает головой, хмурится и достает свой телефон. Он постукивает по нему, затем быстро бормочет несколько слов на ломаном русском. Я наблюдаю, как его глаза темнеют. Он вытаскивает нож из сапога и протягивает его мне.
— Иди в ванную, — говорит он тихим голосом. — Запри дверь. Подожди меня там. Если кто-нибудь попытается причинить тебе боль, ударь его ножом. И если это не сработает, пинай по яйцам так сильно, как только можешь.
Что?
Он рычит на меня.
— Быстро.
Я бегу, руки дрожат, запираю дверь и держу нож перед собой. Слушаю так, как будто от этого зависит моя жизнь.
Может быть, так и есть.
Но там нет ни звука. Нет… ничего. Нож скользит в руке по вспотевшей ладони, пульс учащается. Как долго мне ждать? Теперь я знаю, что спорить с ним было бы ужасной ошибкой. Не только из-за его злости. Он знает об этом мире гораздо больше, чем я. Я не знаю, чего ожидать, или как действовать, или кто может быть за дверью. Он единственный, у кого есть опыт в этом.
Поражает, что мои годы учебы, количество степеней, все нули на банковском счете и мое место в обществе… абсолютно ничего не значат в такой момент. Всю мою жизнь семья говорила, как важно саморазвиться, обеспечить свой статус в жизни. Как важно быть богатой элитой. Но все это ничего не значит перед лицом опасности и смерти.
И это повседневная жизнь Константина.
Это та жизнь, которую он принимает.
Единственный, путь, который он знает.
Я чуть не рыдаю от облегчения, когда слышу тихий стук в дверь.
— Открой.
Константин.
Моя рука дрожит на дверной ручке, когда я осторожно открываю замок. Он тихо скользит внутрь, что является трудным подвигом для мужчины таких габаритов. Он прижимает палец к губам и кивает мне. Его взгляд устремляется к окну позади меня, затем быстро возвращается ко мне. Я смотрю в окно. Оно большое и просторное, с подоконником, обрамленным прозрачной белой занавеской, с защелкой справа. За окном — верхний край перил балкона.
Но подождите. У нас не было балкона.
Мое сердце падает на пол, когда я понимаю, что балкон находится этажом ниже нас.
О, нет. Нет, нет, нет, нет. Он хочет, чтобы я выпрыгнула в окно?
Я оглядываюсь на него, охваченная паникой, и дико мотаю головой из стороны в сторону. Я ни за что не вылезу из этого окна.
Он наклоняется и приближает свой рот к моему уху.
— Мои люди у ворот видели, как въехали четыре бронированные машины. Полиция нашла нас. Нужно сбежать, и это единственный выход. Мои люди оставили для меня машину под этим балконом, и мы должны идти.