Она никогда не выглядела более сногсшибательно.
Один только вид ее снова наполнил меня чистым, ярким счастьем.
За исключением того, что она танцует в объятиях другого мужчины.
Вместо радости меня переполняет горячая, кипящая ревность. В одно мгновение забываю, зачем я здесь. Забываю, что в этой комнате находится сотня полицейских. Забываю, что я в розыске.
Все, что я вижу — ублюдка, обнимающего Клэр за талию. Он прикасается к ней, держит ее, смотрит в ее глаза. Я тут же решаю, что переломаю каждый палец, который прикасался к ней, а потом сверну ему шею для пущей убедительности.
Я уже несусь через танцпол, отталкивая плечом любого, кто встает у меня на пути.
Хватаю его за плечо, отрывая их друг от друга, говоря:
— Извините, — тоном, который на самом деле означает: «Отвали сейчас же».
— Эй! — возмущенно говорит парень.
— Не говори больше ни слова, если не хочешь остаться без языка, — рычу я.
Парень бросает на меня один шокированный взгляд сквозь свою сбитую набок маску, затем видит безумный взгляд в моих глазах и вместо этого спешит к открытому бару.
— Умное решение, — ворчу я, уже заключая Клэр в свои объятия, где ей самое место.
Ее возмущенное бормотание сменяется ошеломленным молчанием, как только она узнает меня. Теперь ее рука дрожит в моей, когда она смотрит на меня снизу вверх и пищит:
— Ты что, с ума сошел?
— Я сказал, что хочу увидеться.
— А я говорила тебе подождать до завтра! Каждый коп здесь ищет тебя!
— Я не хочу ждать.
Ее глаза дико мечутся из-под маски, когда она замечает, как близко мы стоим к мэру и начальнику полиции.
— Это безумие! — шипит она. — Ты не можешь быть здесь!
Я пожимаю плечами.
— Очевидно, что могу.
— Они поймают тебя!
— Только если ты продолжишь танцевать как заложница вместо спутницы.
Я умело кружу ее в вальсе, исполняемого оркестром из восьми человек.
— Не могу поверить! — бормочет Клэр, все еще краснея под своей маской. — А откуда ты знаешь, как танцевать?
— Я много знаю.
Через мгновение Клэр тихо говорит:
— Наверное, мама научила тебя.
Я киваю, довольный, что она догадалась.
— Ты бы ей понравилась, — говорю я.
— Правда? — говорит Клэр. Затем, тихо смеясь: — Ты совсем не понравишься моей маме.
Я фыркаю.
— Ты планируешь познакомить меня с ней?
— Нет, — говорит Клэр, больше не улыбаясь. — Я бы никогда не стала навязывать тебе подобное.
Еще одна цементная баррикада против возможности того, что мы когда-нибудь будем вместе.
Мне насрать. Я хочу Клэр. Я в ней нуждаюсь.
— Что за парень? — рычу я.
— Мы вместе ходили в школу. И он гей, так что не было необходимости угрожать вырвать ему язык. Я ему не интересна.
— Мне насрать, — говорю я ей. — Только мои руки могут касаться этой талии.
— Ты серьезно? — Клэр усмехается. — Ты накачал меня наркотиками и бросил в квартире!
Мои руки сжимаются вокруг нее, напоминая ей о моей силе. Напоминая уступить мне.
— Ты моя, маленькая птичка. Не заставляй снимать ремень и напоминать об этом факте.
— Невероятно! — Клэр хнычет.
Она серьезно раздражена на меня. Мне все равно — я так близко к ней, держу ее в своих объятиях, вижу огонь в этих блестящих темных глазах, вдыхаю теплый, сладкий аромат ее духов… это неотразимое сочетание.
Я снова хочу похитить ее. Хочу перекинуть ее через плечо и унести из этого места, прямо под носом у Валенсии, Парсонса и всех остальных людей.
Я пришел сюда, чтобы забрать флешку у Клэр, но теперь, увидев ее, не могу заставить думать о другом. Я хочу ее в тысячу раз больше, чем эти электронные письма.
— Пошли, — рычу я, хватая ее за руку и уводя с танцпола.
— Куда? — шипит она.
Я вытаскиваю ее через боковые двери бального зала в ботанический сад, примыкающий к отелю.
Сады заключены в огромную стеклянную теплицу, воздух влажный и благоухающий хлорофиллом. Гирлянда сверкает в зелени, освещая усыпанные листьями дорожки между деревьями.
— Константин, я не собираюсь… — начинает Клэр.
Я заставляю ее замолчать, прижимаясь к ее губам, неистово целуя ее, как будто не видел ее годами. Прижимаю ее к стволу декоративной вишни, свисающие ветви скрывают нас от посторонних глаз. Ощупывая ее тело сквозь платье, чувствую ее теплую, упругую плоть. Прикусываю ее шею, чтобы почувствовать легкий соленый привкус ее кожи.