Если она упрямая…
Если она придет клевать мои хлебные крошки…
Она окажется очень полезна.
***
Я часто думал, что не обладаю обычным спектром человеческих эмоций. Обычные переживания совершенно чужды мне. Я никогда не хотел надевать костюм на Хэллоуин, или посещать Диснейленд, нянчиться с детьми, или смотреть реалити-шоу.
Даже в ситуациях, которые должны вызывать сильные эмоции — например, когда я впервые нажал на курок пистолета, когда дуло было направлено в грудь мужчине, — я просто ничего не чувствовал.
Когда я реально испытываю эмоции, они такие же яркие и острые, как лезвие ножа. Это пронзает меня насквозь, не оставляя сомнений в том, что я чувствую.
Я слышу лязг открывающейся двери камеры и крики охранников:
— Рогов… прием у психолога.
И меня пронзает волна чистого, электрического возбуждения.
Она ждет меня.
И действительно, когда я снова вхожу в тесное серое офисное помещение, Клэр Найтингейл уже сидит, ее дорогой портфель стоит рядом со стулом, а папка из плотной бумаги расположена под идеальным углом 90 градусов к краю стола.
Она смотрит на меня смело, вызывающе.
Она пришла, чтобы вернуть свою силу.
Сегодня на ней темная рубашка на пуговицах и брюки. Она закрыта от запястья до горла и лодыжек, и все же это не такой простой наряд, как вчера — она пытается создать образ доминирования. Ее волосы собраны в хвост у основания шеи.
Как только я прикован к месту за столом, она говорит:
— Каково ваше намерение манипулировать временем нашей встречи? Звонить мне домой? Вы пытаетесь мне угрожать?
— Клэр, — говорю я. — Я бы никогда не пытался угрожать тебе. Я бы просто сделал это. И у тебя не было бы никаких сомнений.
Я вижу, как она вздрагивает при упоминании своего имени, хотя и пытается скрыть это.
Я прикован к столу, но она едва может шевелиться, мои глаза пригвождают ее к месту.
— Почему вы хотели встретиться со мной? — настаивает она.
— Я хочу, чтобы мы узнали друг друга получше, — говорю я ей. — Ты тоже этого хочешь, не так ли?
Густые темные ресницы смыкаются, когда она прищуривается, глядя на меня.
— Вы не будете контролировать сеансы.
— Думаешь, это ты все контролируешь? — спрашиваю я ее.
Я постукиваю тяжелым пальцем по столу, издавая глухой звук, который кажется необычайно громким в тесном пространстве.
Дрожь пробегает по ее стройному телу.
— Можешь сотрудничать со мной или можешь вернуться в свою камеру, — холодно говорит она.
Она сегодня упрямая. Пошла в наступление. Перешла на «ты».
Хотел бы я не быть прикованным к этому столу, и наказать за дерзкий тон.
Вместо этого я вынужден вести переговоры.
— Сотрудничество подразумевает взаимное соглашение, — отвечаю я.
— Что ты имеешь в виду?
— На нашей последней встрече ты отказалась отвечать на вопросы о себе. Как, по-твоему, мы сможем общаться друг с другом, строить отношения, если от меня ждут, что я все расскажу тебе, в то время как ты — закрытая книга?
— Необязательно быть лично знакомым со своим психологом, — говорит Клэр. — Так даже будет лучше.
— Кто сказал?
— Десятилетия клинических исследований, — язвительно отвечает она.
— Я не пишу диссертацию. Я сообщаю тебе свои условия.
Клэр обдумывает, ее мозг быстро работает за неподвижной маской лица.
— Хочешь обмен информацией? — говорит она. — Вопрос за вопрос?
Я киваю, подавляя улыбку.
— Верно.
Она легонько постукивает кончиком пальца по столу, бессознательно подражая мне. Потом говорит.
— Начнешь?
Ах. Мисс Найтингейл предпочитает играть черными?
— Конечно, — отвечаю я. — Что делала на свой день рождения?
Ее темные глаза скользят по моему лицу, и она начинает говорить:
— Как ты… — прежде чем оборвать себя.
Потребовался один звонок по незаконному мобильному телефону, чтобы получить базовую информацию о Клэр Найтингейл. Мой знакомый Юрий раскопает больше информации в выходные, но сейчас я уже в курсе, что Клэр получила награду за выдающиеся студенческие исследования в школе, что она живет в шикарной квартире, намного превышающей бюджет выпускника, и что ей исполнилось двадцать девять всего четыре дня назад.
— Родители устроили для меня вечеринку, — натянуто говорит она.
В ее тоне нет никакой теплоты. Никакой благодарности. И не думаю, что это из-за меня.
— Что делала на вечеринке?
— Это уже второй вопрос, — говорит она.
— Ну нет, только не это правило, я уверен, что у тебя тоже будут свои последующие уточнения после вопроса.