На развилке, он резко подался назад, приложив палец к губам. На мой вопросительный взгляд он сделал страшные глаза и продолжил пятится. Осторожно выглянув из-за угла, я оценивающе оглядел две высокие фигуры, стоящие к нам спиной.
Короткостриженые, оба в простых штанах и водолазке, поверх которой болтались ремни Казер-брони и два серебристых прута, выгодно отличавшихся от примитивной дубинки, которую я использовал в бою. Наделённые методично осматривали комнаты, хлопая дверьми, но вторжению в частные владения препятствовал заспанный парнишка, похоже, эту дверь забаррикадировавший.
Михайлов дёрнул меня за руку, мы двинулись в другую сторону и нырнули в очередную дверь, беззвучно защёлкивая замок. Помещение напоминало обычный офис, благо что пустующий. Минуя письменные столы, я запнулся о металлическую урну, но успел удержать её от падения. Михайлов страдальчески поднял взгляд в потолок.
Снова на лестницу, снова на первый этаж. Михайлов замешкался, что-то читая в планшете, а я попробовал дверь — она оказалась не заперта. Сделал шаг, увидел пустой коридор и открытую дверь на улицу, и уж подумал, что удача наконец-то мне улыбнулась, но это была ошибка.
Из-за угла, бесшумным шагом, выплыла парочка короткостриженых бойцов. Вперившись в меня взглядом, оба потянулись к отливающим серебром дубинкам.
Михайлов тоже собирался выйти, но я грубо отпихнул его ногой и захлопнул дверь, вытягиваясь в полный рост. Наделённые кривились одинаковой, будто выпущенной на конвейере гримасой, а из глаз, практически синхронно, тонкой струйкой сочился ярко-оранжевый дым.
— Какие-то проблемы, парни? — громко спросил я.
— Пойдёшь с нами, — холодно приказал боец, сделав шаг в мою сторону.
— Или что?
Встав в пол оборота, я машинально принял боевую стойку, и всерьёз прикинул: а не плюнуть ли на всё, убить ублюдков и убраться подальше от Академии к чёртовой бабушке? Я бесконечно устал отбиваться, я жаждал действовать, но… Голос позади на корню пресёк эту идею.
— Не усложняй, Аронов.
Никитин зашёл с улицы, отрезая путь к отступлению. Если убийство Наделённых я ещё могу как-то оправдать, то наследника Рода Никитиных убивать никак нельзя.
— А ты тут как тут, да? Нравится прислуживать Академии?
— Я следую букве закона, — сухо ответил он, отставляя руку в сторону. Однако Родовой дар призывать не стал. Пока.
— Меня оболгали, Никитин, и, если ты пошевелишь мозгами, ты поймёшь это.
— Кому как не тебе хотелось стереть Куропатова с лица земли? — надменно хмыкнул он.
Решительно направившись в его сторону, я развёл руки в стороны. Машинально отступив, удерживая дистанцию, Никитин пропустил меня вперёд. Боится, сволочь.
Улица встречала вечерними сумерками, прохладный ветерок заставил пожалеть о разорванном пиджаке. Никитин указал направление — впереди, возле главного входа, столпилась целая толпа, человек пятьдесят. Позади нас грузно топали Наделённые, сохраняя гробовое молчание.
— Какие у них доказательства? — нарушил я тишину.
— Слово свидетеля и следы присутствия твоих слуг здесь, на территории Академии.
— Свидетеля? — я не удержался от усмешки.
— Лайза видела вас двоих.
— Лайза! — я расхохотался, — да она видела меня с девчонкой и заревновала. Отвергнутая сука.
— Следи за языком, — насупился он.
— А ты за своими мозгами. Ты правда пришёл за мной, доверившись слову влюблённой в меня барышни?
— Суд Ассамблеи вынесет вердикт, у Магистра есть доказательства, — отрезал он.
Поглядеть бы ещё на эти доказательства. Чем бы ни занимался сейчас Михайлов, очень надеюсь, что он в курсе про улики и сделает с этим что-нибудь. Потому что чем ближе я подходил, тем больше опасался, что Грибоедов тянуть не станет.
Он стоял в окружении ещё четверых Наделённых, полы «домашнего халата» развевались на слабом ветру. Среди столпившихся рядом зрителей я разглядел Лайзу и Льва, остальные были мне не знакомы. Студенты академии, одарённые или нет, они выглядели так, будто их вытащили на улицу в добровольно-принудительном порядке.
— Смотрите, он идёт!
Все как один повернулись в мою сторону. Грибоедов сделал знак Наделённым, и те сорвались в мою сторону. Ярко-рыжее сияние, дымом исходившие из их глаз, красиво выделялось в вечерних сумерках. Мои сокурсники неодобрительно смотрели на Наделённых, им явно не нравилось то, что происходит, но никто не проронил ни слова. Они ждали развязки.
Окружив кольцом, они подвели меня к Грибоедову и застыли, словно каменные изваяния.
— Фёдор Аронов! Именем Магистерия, я собираюсь заключить Вас под стражу, по подозрению в убийстве Семёна Куропатова, — громко объявил магистр. — Убийстве, с проникновением на территорию…
— Убийство с проникновением это из другой оперы, — усмехнулся я, но Грибоедов шутки не оценил.
— Ваши люди здесь, на земле Магистерия! Это вопиющее нарушение законов империи! — смерив меня презрительным взглядом, он добавил. — Могли бы справится своими руками, раз кровавая месть так сильно ударила Вам в голову.
— Мог, например, на сегодняшнем Казерай, но я не стал. И у меня есть как минимум двое свидетелей. Да, Лайза?
Услышав своё имя, девушка вздрогнула, но продолжала молча сверлить меня ненавистным взглядом. Как же больно ударил по ней отказ. Будет мне уроком. В каких бы суровых условиях я не оказался, нельзя забывать о простой человечности. Стоящие позади неё девчонки поддерживающе обняли девушку, что-то зашептали на ухо, но Лайза отмахнулась от них, как от жужжащих комаров. Она ловила каждое моё слово, каждый жест.
— Вы будете содержаться под стражей до прибытия Чтеца, — продолжал Грибоедов. — Его уже пригласили, так что у Вас совсем немного времени, чтобы подумать о добровольном признании.
Где-то вдали послышались крики, шум. Обернувшись, я заметил суматоху возле испытательного центра, где меня пытали «ветрами». Грибоедов, раздражённо скривившись, проворчал:
— Ну что там ещё…
От здания двигалась целая процессия, и они кого-то несли на носилках. Ещё одного парня местный охранник вёл под прицелом винтовки. Когда они приблизились, я узнал форму технической службы.
— Что происходит?! — окликнул их Грибоедов.
От процессии отделился один парень, трусцой подбежав к магистру. Что-то прошептав, он указал себе за спину. Они шли как раз мимо нас, и в лежащем на носилках человеке я узнал знакомый острый подбородок.
— Вот же он, ваш потерянный Куропатов. Эй, он жив?
Удивлённые возгласы студентов вынудили докладывавшего парня повторить громче.
— Господин Куропатов жив, но в ужасном состоянии.
— Что он с ним сделал? — потребовал объяснений Никитин, выступив вперёд.
— Не он. Машина! — Техник махнул рукой за спину. — Под страхом смерти, заставил одного из наших инициировать для него «испытание ветрами» и запретил выключать.
Изумлению собравшихся не было предела. Посыпались вопросы.
— Что? Зачем?!
— Сколько он набрал?
— Когда мы обнаружили несанкционированный запуск, было шестьдесят три процента. Господин Куропатов уже был без сознания.
Странный способ самоубийства. И какого, спрашивается, дьявола он это сделал? Проводив взглядом носилки, направлявшиеся к лечебнице, я повернулся к Грибоедову. Тот побагровел от ярости.
— Это ничего не меняет! Техник тоже будет допрошен. Ещё большой вопрос, кто запретил ему выключать машину! Взять его!
Наделённые сомкнули ряды, только настроение собравшихся переменилось. Даже Никитин замешкался, сомневаясь теперь в законности действий магистра. И всё-таки, если я нападу, их сомнениям придёт конец. Разделив ответственность, толпа одарённых аристократов от меня мокрого места не оставит. Повернувшись напоследок к ребятам, я громко произнёс: