— Вспомни, как ты поступил с Семёном на Казерай, — наконец произнёс Никитин. — Ты не просто побил его, ты прилюдно унизил и раздавил его. И к чему это привело?
— Я не толкал его на самоубийство.
— Ты мог поступить по чести, и протянуть руку поверженному врагу.
— Который пытался меня прикончить? — благочестивые россказни Никитина вконец меня допекли. — Ты хоть знаешь, что он испортил мою Казер-броню? Он собирался убить меня, списав это на несчастный случай, а ты обвиняешь меня за пару брошенных оскорблений?
— Я лишь напоминаю, что подобное поведение характерно для вашего Рода. Твой отец мог просто осудить моих родителей, потребовать откупа, но он не остановился, пока они не упокоились в земле.
Он говорил спокойно, без эмоций. Очевидно, что парень давно уже пережил потерю, но всё равно воцарившееся молчание неприятно давило, добавляя страданий избитому телу. Что бы между ними не произошло — это не моё дело. Если Никитин не собирается устраивать личную вендетту, тем лучше.
Победив, наконец, проклятую лестницу, мы вышли в ослепляющий роскошью холл. Никитин держался впереди, готовясь использовать дар, если потребуется, но нас никто не встретил. Здесь вообще было подозрительно пусто, и Грибоедова, разумеется, в его кабинете не оказалось. Гневно ударив по двери, я выругался.
— Сбежал, крысёныш…
— Как?
— Я слышал, что периметр безопасности прорван, — неохотно вспомнил я. — Он мог заранее готовить себе путь для отхода.
— И куда ему бежать? — нахмурился Никитин. — После покушения на аристократа, ни один благородный не пустит его на свои земли.
Об этом я тоже думал. Преступивших закон простолюдинов могли казнить прямо на месте, Ассамблея вручила благородным такие права. И всё же, оставалась ещё башня Фатума, если он сможет туда добраться.
Без планшета, я не мог связаться с Михайловым, но произошедший инцидент вручал мне права использовать другой инструмент. Загнать эту крысу большими силами. На мою просьбу написать одногрупникам, Никитин усмехнулся.
— Устроим большую охоту?
— Есть другие идеи?
Он связался с ними на ходу, быстро шагать я всё равно не мог. И когда мы добрались до холла, там уже собралось десять ребят. Я узнал только Льва и Васю Капустина. Последний округлил глаза, заметив в каком я состоянии.
Остальные, шестеро парней и двое девчонок, застыли в напряжении, нетерпеливо поглядывая на выход. Зелёно-синее сочетание их формы, вместе с вышитыми символами Рода на груди, создавало впечатление, что это две команды собрались поиграть в местную альтернативу поло. Или во что там играли аристократы из Англии.
— Никитин ввёл вас в курс дела? — спросил я ребят. В ответ согласные кивки. — Магистр может зайти дальше, им до смерти хочется заполучить мою шкуру.
Лев скрестил руки на груди, смерив меня раздражённым взглядом.
— Ты только нос не задирай Аронов. Уверен, вся эта суматоха вокруг тебя всего лишь…
— Замолкни! — От приказного тона Лев опешил. — Меня пытались прикончить, а тебя беспокоит игра в "кто-кого-круче"?
— Я лишь…
— Не круче, Лев. Здесь нет Люды, некому подогреть жертву. Ну, и как ты поступишь?
Отведя взгляд, он пристыженно замолчал. Дьявольщина, зачем я это устроил? Сейчас меня душат проблемы посерьёзней буллинга от однокурсника, но нервы и так ни к чёрту. Ладно, глубокий вдох…
— И всё же я согласен со Львом, — продолжил я. — Вы все, — я обвёл взглядом собравшихся, — знаете меня как самого обычного одарённого. Я никогда не выделялся ничем особенным, и от того очевидней, что последние события не что иное, как политический заказ.
— Но с Куропатовым ты хорошо дрался, — заметил Капустин. — И на испытании ветров долго продержался.
За неуместную сейчас похвалу, мне захотелось придушить Васю. Весь настрой мне сбил!
— Я не сделал ничего большего, чем сделал бы отец в моём возрасте. И также, как и он, я наотрез отказался заключить договор с Магистерием, потому что знаю: моё заключение в Академии кому-то выгодно, и я не собираюсь плясать под чужую дудку.
Спорить они не стали. В конечном счёте, все мы, дети благородных Родов, в одной лодке. Они наверняка примерили на себя мою участь. Даже первокурсники, ещё не успевшие как следуют унюхать запашок Фатума. И всё же, такая толпа одарённых представляла собой грозную силу, с которой Магистерию придётся считаться.
— Рассредоточимся. Будем искать ублюдка на территории, если он ещё не…
— Не придётся, — окликнул Никитин, выглядывая на улицу. — Он уже ждёт нас.
Я быстро пересёк холл, чтобы понять о чём речь. За дверьми центрального входа царила ночь, и посреди ближайшей лужайки ярким сиянием выделялся дым из глаз Наделённых. Их было с десяток, ещё двадцать обычных бойцов с оружием, и все они плотным кольцом окружали магистра в этом нелепом, домашнем халате.
Из нашей группы, только Капустин попятился назад, но остальные наоборот воодушевились, предвкушая славную драку. Лев выступил вперёд, собираясь запалить Родовой дар. Грибоедов же, выглядел спокойным. Неужели он не понимает, что против десяти Одарённых у его небольшой армии нет шансов?
— Фёдор Аронов! — окликнул он, когда мы вышли на улицу. — Именем Магистерия Фатума, я обвиняю тебя в организации мятежа!
Я громко расхохотался. Ребята, однако, моего веселья не разделяли. Громкое обвинение заставило большинство сбиться с шага, и только Никитин даже побагровел от ярости.
— Что в следующий раз придумаешь?
— Не усложняй своё положение, — с лёгкой ухмылкой ответил Грибоедов, окинув взглядом собравшихся. — И вы тоже.
И только когда послышался шум моторов, я понял, почему магистр так спокоен. По территории кампуса, в нашу сторону ехало пять черных джипов. И на борту каждого автомобиля красовался императорский герб.
Интерлюдия
Когда Куропатов-старший зашёлся в кашле, Чтец недовольно поморщился. Болезнь этого человека не была заразной, но он с трудом сдерживал желание задержать дыхание и прикрыть нос. Сегодня, Чтец ненавидел Аркадия ещё сильнее, потому что его выдернули из омута наслаждений, в котором он пребывал последние дни. Вызвали, как жалкую прислугу! И всё ради чего?
Единственное утешение — с каждым днём, обещанный куш становился всё ближе. Когда цесаревич закончит играть с Ароновыми в эти игры, ему достанется жирный кусок их территорий. Неофициально, но доход, выраженный в чистейшем эфире, надолго обеспечит досуг Чтеца. Как же он ненавидит ждать…
— Что ты хмуришься? — с едкой ухмылкой поинтересовался Аркадий. — Тебе даже не придётся марать об него свой дар. Достаточно одного твоего присутствия, чтобы придать легитимности нашей маленькой сценке.
— Ему есть что терять. Почему ты так уверен, что он добровольно примет обвинения?
— У него не будет возможности проанализировать ситуацию. Когда с ним покончат, парень будет просто безвольным овощем, как мы и планировали.
И всё равно Чтец не мог избавиться от беспокойства. Раздражённо кутаясь в просторный плащ, он поинтересовался:
— Ты слишком самоуверен Аркадий. Откуда такая уверенность, что Грибоедов не пойдёт против нас, изобличив эту маленькую… авантюру?
— На то есть причины, — недобро хохотнул Куропатов-старший. — Поверь, я крепко держу этого засранца за яйца.
— Избавь меня от подробностей ваших взаимоотношений, — скривился Чтец. — Ты просишь меня лжесвидетельствовать. Рискнуть репутацией! Я должен быть уверен.
— Я предусмотрел все варианты, — отмахнулся Аркадий.
С каждым днём, лицо Куропатова приобретало всё более болезненный вид. Глаза покрылись красными трещинками, кожа на щеках шелушилась. Он наотрез отказывался от лучших лекарей и выглядел человеком, уверенном в своём плане. К сожалению, в распоряжении Чтеца были всего лишь слухи, про забытую практику насыщения тела Эфиром. Что-то, выходящее за грань превращения человека в Наделённого.