Третья… Оп! – Мартынов резко закрыл дверь. Трое мужиков в зеленых халатах махали двумя утюгами с проводами над чьей-то волосатой грудью. Волосы черные, густые, значит, молодой. Значит, просто не повезло…
Коломийца он нашел в пятой по счету палате. Старик лежал, уставившись полузакрытыми глазами в место соединения потолка со стеной напротив. Различия между оригиналом и фото были незначительны.
– Коломиец, посмотрите на меня!
Старик медленно повернул голову в сторону звука.
– Коломиец, вы меня видите?
– Все хорошо, доктор… У меня есть шанс?
– Есть. Небольшой. Если ответите мне на один вопрос.
– Конечно, доктор…
– Куда делся Артур Мальков?
Старик хотел опереться, но рука соскользнула с кровати и повисла плетью. От неловкого движения он изменил положение и сейчас почти полностью развернулся в сторону Андрея Петровича. Его лицо отражало неподдельный страх. Возможно, некоторую часть ужаса в это выражение добавило нынешнее состояние старика.
– Кто… вы?
– Я рад, что вы в состоянии соображать. Я видел вашу жену, она нынче очень несчастный человек. Думаю, она не переживет, когда до нее сегодня долетит весть о вашей кончине. Но может и не долететь. Где Мальков? В кого вы его клонировали, Коломиец?
Мартынов поднял руку больного и аккуратно положил ее ему на грудь.
– В августе семьдесят восьмого ваш бывший коллега по Бодайбинским лагерям привез вам маленького мальчика, сына известного в то время советского боксера. Вы приняли его у себя. Я знаю, что приняли именно вы! И сейчас хочу знать, в кого преобразовался тот семилетний ребенок и где он находится. Коломиец, не мучайте меня. И жену.
Бывший директор детдома стал искать на груди сердце и в ходе этих поисков бросил мимолетный взгляд на висевшую над их головами капельницу.
Время шло. Ответа не было.
Мартынову такое течение разговора не подходило ни по каким статьям.
– Не заставляйте меня быть извергом, Коломиец. Где Артур?
– Неужели… вы даже сейчас не можете… оставить его… в покое? Мальчик хлебнул…
– Все хлебнули, – перебил Андрей Петрович. – Где он?
– Что вам от него нужно?
Мартынов посмотрел на капельницу.
– Сейчас я выну из вас иглу, и у вас останется не больше минуты, Коломиец. Кем сейчас является Артур Викторович Мальков и где он находится? Быстрее…
На губах старика стал появляться фиолетовый оттенок.
– Я… изменил его документы…
– Это я сегодня уже понял. Дальше.
– Рому…
Мартынов поджал губы.
– Рому… ищи… Дай лека… рство…
– Рому? – Андрей Петрович посмотрел в окно. – Рома… Вот оно что… Был такой, кажется. Как фамилия?
Губы старика одеревенели. Он молча, без единого звука хватал воздух и тянулся рукой к таблеткам на тумбочке.
– Фамилия? Как его фамилия?
Через мгновение Андрей Петрович понял, что не будет ни фамилии, ни дальнейшего разговора. Пилюли нужно было давать старику раньше…
Проследив агонию до конца, Андрей Петрович вынул носовой платок, протер спинку кровати, на которую опирался, заглядывая в лицо больного, и вышел из палаты.
Сержант стоял и наблюдал, как из палаты, соседней с той, в которой находился подследственный, вышел привязчивый главврач. Тот держал у уха телефонную трубку и растолковывал что-то невидимому собеседнику.
– Да, да, Ирина Павловна, внутривенно два куба ноотропила, кавинтон также внутривенно, физраствор… Можно семакс по капле в каждый носовой ход. Нет, антибиотики исключены.
Получивший за время боксерской карьеры что-то около десяти сотрясений мозга, Мартынов знал названия только упомянутых лекарств, не имеющих к кардиологическому отделению совершенно никакого отношения. Сержант же, помнящий лишь «ацетилсалициловую кислоту» по причине того, что «аспирин» было запомнить труднее, с уважением посмотрел на Мартынова.
Остановившись подле стража порядка, продолжающего караулить в дверях покой какого-то больного, Андрей Петрович еще раз строго посмотрел на высокие ботинки стража порядка.
– Сейчас вам принесут бахилы и халат. Но вы уж, пожалуйста, соблюдайте правила…
Халат и стетоскоп он скинул в мусорный бак по пути в детдом, даже не выходя из машины. Протянул руку и выбросил.
Некоторое время на душе лежала тяжесть, но вскоре она сошла.
Вечер наступил гораздо раньше, чем на это рассчитывал Мартынов. За делами время пролетело незаметно, и теперь, когда на часах половина девятого, нужно суметь вовремя остановиться. Мера – главное, что должно двигать человеком, занимающимся негосударственным розыском. А это означает, что ехать домой к Крутову, возвращать его в детский дом для продолжения поиска документов – чрезвычайно глупое и опасное мероприятие. Мужик он, как пришлось убедиться, внимательный. Никак не мог совместить воедино прическу и костюм. Значит, делает выводы, значит, мыслит рационально.