Чувствовала, как мое тело расслабляется против воли, поддается мужскому напору и страсти. Если Раштон продолжит в том же духе, я сама захочу ему отдаться.
Только ради чего он старается? Из чувства вины, что посчитал меня шлюхой? В прошлый раз он утверждал, что нежным быть со мной не обязан, но, вопреки собственным же словам, вел себя именно так.
Генерал больше не пытался грубо заявить свои права или что-то доказать, взять силой или жестоко обидеть. Он очень уверенно добивался взаимности.
Следя за моими реакциями, он задерживался в тех местах, прикосновения к которым вызывали во мне самый живой отклик. И в конце концов добился того, что я перестала себя контролировать: сама потянулась к нему в ответ и начала извиваться под ним.
Не могла удержать тихих стонов, когда мужчина находил особо чувствительные местечки и наблюдал, как я схожу от его умелых ласк с ума. Не могла понять себя.
Почему мне так невыносимо сладко, жарко и хочется молить о большем? Почему все тело горит, особенно в груди и между ног? Почему прикосновение мужских пальцев «там» я больше не воспринимаю как угрозу, а хочу, чтобы они не останавливались?
Я не могла даже и подумать, что способна реагировать так благодарно на прикосновения дракона, которого до смерти боялась всего полчаса назад. Что он способен вызвать во мне такую бурю чувств, такое искреннее и жгучее желание. Такое настоящее.
Красивое и могучее тело снова накрыло сверху, на этот раз бережно и осторожно. Пальцы продолжали свой воспламеняющий танец на моих нежных лепестках, и я задыхалась от остроты ощущений. Чуть проникали в увлажнившееся нутро и сразу отступали, заставляя меня желать большего.
Глава 25. Твоя
Губы сомкнулись на моих губах с нежностью, которой трудно было от этого человека ожидать. Двигались горячо и страстно, но ласково, настойчиво добивались ответа.
Касания стали нетерпеливыми и какими-то отчаянными, пробуждая во мне все более сильные вспышки удовольствия. По коже и внутрь разбегались электрические волны.
Раштон простонал в мой рот, и я на миг пришла в себя, осознав, что ему уже очень трудно сдерживаться. Он хрипло дышал, от напряженного тела исходил жар, мускулы дергались и подрагивали.
— Пожалуйста… — взмолилась я, сама не понимая, о чем, а генерал словно ждал именно этого знака.
Он приподнялся, и в меня словно ворвался сам огонь, таким горячим был член. Он раздвигал меня в стороны достаточно медленно, но все же напористо, будто насаживал на кол.
Такое странное, тягучее, распирающее давление. Необъяснимо правильное. Словно все наконец-то так, как и должно было быть. Опять чертова метка.
На этот раз я не ощутила боли, только влажную наполненность, к которой быстро привыкла. В какой-то миг обжигающий жар вновь трансформировался в удовольствие, не осталось ни тревоги, ни страхов.
Дав мне привыкнуть к своему впечатляющему размеру, мужчина с восхитительным стоном сдал назад и снова качнулся вперед. И снова. Быстрее. Еще быстрее. Глубже. Еще глубже и быстрее. Снова и снова. Непрерывно.
Мы стали единым целым. Хватаясь за сильные плечи, я чувствовала себя пташкой в руках зверя, но безоговорочно ему верила. Слушала звуки его удовольствия и сама сходила в ответ с ума.
Расслабилась и позволяла брать меня так, как мужчина хотел: раздвигать ноги еще шире в стороны или согнуть одно колено и поднять к плечу. Приподнять за ягодицы для более глубоких толчков или ускориться так, что у меня голова закружилась до невозможности.
Я задохнулась от внезапно накрывшей волны чего-то потрясающего, чему я не могла дать названия. Каждую мою клеточку начало покалывать, дыхание само собой сорвалось в крик, мысли беспорядочно закрутились в голове.
Там, где двигался член, внутри будто образовался огненный шар, собирающийся вот-вот взорваться. Такое невыносимо приятное чувство, когда уже просто невозможно молчать. И я кричала, стонала, шептала что-то бессвязное. Кажется, даже царапалась.
— Са́фи… — низко прохрипел Раштон, задыхаясь в унисон со мной. — И имя у тебя тоже красивое…
«Тоже»… Пальцы на моих руках судорожно смяли простынь, на ногах — поджались. Из горла вырвался самый громкий и мучительный стон, все тело содрогнулось в сладких судорогах, полностью выбрасывающих из этой реальности в какую-то другую, наполненную особым волшебством.
— Ты только моя, — прорычал Блэдмор надо мной, когда я осмелилась взглянуть на него сквозь поволоку нереальной неги, охватывающей каждую клеточку податливого тела.